Князь Барбашев
Шрифт:
А что? Новгородские дворяне стояли особняком от других - их даже на "береговую службу" не вызывали. Когда низовой дворянин вынужден был всё страдное время нести службу в седле, новгородский занимался хозяйством. Нет, на войну они ходили, но охрана Берега велась ведь не только в военное время. Новгородские купцы, гости и даже священники больше ориентировались на торговлю с Ганзой и Ливонией, чем с низовыми землями. Вот и получалось, что Русь словно отдельно, а новгородчина отдельно.
Но с другой стороны, не стоит забывать о том, что клан Шуйских был тесно связан именно с Новгородом. И если где и мог рассчитывать на помощь своим планам князь Барбашин-Шуйский, так это именно в Новгороде. Ведь само собой понятно, что торговое дело оформляться будет не на его имя (ибо невместно), и крыша в виде Немого позволит легко обойти многие острые углы. Хотя причину
Ну а в самом Новгороде его ожидала просто уйма дел. Для начала нужно было органзовать новый торговый дом. Легче, конечно, было войти к кому-то в дело на принципах складничества, но там придётся подстраиваться под партнёра, а он уже давно понял, что легче всё сделать самому, чем объяснить местным нужность новшеств. Так что проще было организовать свою компанию и лишь потом приглашать других. За основу им была взята английская Ост-Индийская компания, до основания которой было ещё почти сотня лет. Правда, в его исполнении получалась и труба пониже, и дым пожиже. Никакого монопольного права, никакого уставного капитала. Всё своё. Но лиха беды начало.
Зато ныне на Руси, как и в Англии времен создания той самой компании, напрочь отсутствовал фондовый рынок. Ну не было его, просто не было. Потому и подходил больше английский опыт, а не голландский. Как и в своё время у англичан, здесь для тех, кто захочет войти в долю, можно будет продавать что-то типа облигаций с фиксированным вознаграждением. Владелец этой бумаги не будет иметь права на пропорциональный доход от прибыли предприятия, только свои деньги плюс процент. Правда, его не будет никоим образом касаться и успешность плавания - все риски достанутся владельцам. Зато и всю разницу между затратами на плавание и барышами от него получат тоже они. А держатель облигации ну никак не совладелец, нет, он обычный вкладчик. Облигация, это вам не акция, к тому же она имеет конкретный срок погашения.
Говорите, купцы не пойдут? Ну-ну, коль дело будет расти и приносить прибыль - толпами повалят. Ну а сгорит торговый дом - так и идти не к кому будет. Да, кой-кого придётся и в совладельцы принять, но тут уж не до жиру, главное, чтобы контрольный пакет всегда оставался в руках княжеского дома.
А ещё нужно было подумать над святым покровителем нового дела. А как же, в Святой же Руси живём. Тут люди для того, чтобы избежать бедности, финансовых падений и для более успешного хода дел в торговле часто обращаются за помощью к святым угодникам. К примеру, купцы новгородские объединяясь в целые артели, принимали покровительство какой-нибудь церкви и святого патрона. То же Иванковское сто - знаменитое купеческое общество - названо было так по имени церкви Ивана Предтечи на Опоках, где оно не только за удачу молилось, но и склады имело, и эталонные образцы мер держало. Кстати, ну чем не готовая компания была! Эх, не хватило ребяткам размаха! Вот бы в чьи времена-то попасть. Но, мечтать, как говорится, не вредно. Вредно, как раз, не мечтать. Итак, святой покровитель. Кого бы принять? Дело-то новое, а значит и святой должен быть по возможности новым, незаезженым и, желательно, к торговым делам привязанный.
Мозговой штурм длился довольно долго, пока к делу не подключили церковников. Невинные вопросы, богатые вклады и вот вам, как говорится, информация к размышлению.
Жил себе лет двести назад в Трапезунде один купец. Часто путешествовал он на кораблях для продажи и закупки товаров. Торговые дела отнимали у него много времени, однако не забывал он и о своих христианских обязанностях, был, говорят, благочестив и милостив к бедным. И вот однажды был он схвачен мусульманами, которые стали принуждать его к измене вере православной. Но купец остался твёрд в убеждениях своих, и предпочёл погибнуть, чем изменить. Подвиг его был достойно оценён константинопольским патриархом и стал тот купец святым великомучеником Иоанном Новым. А когда мощи его были перенесены в молдовлахийский город Сочаву, получил он и приставку - Сочавский.
А ещё оказалось, что почитание нового святого достигло Руси ещё в те годы, когда между Молдавским княжеством и Великим княжеством Московским был заключен военно-политический союз, скрепленный в 1483 г. браком наследника престола Ивана Молодого и дочери господаря молдавского Стефана Великого
А дальше уже пошла рутина. Все бумаги на ведение заморской торговли для новой компании оформились практически без препонов. Здесь Андрей без зазрения совести пользовался расположением Немого и своим родством с ним. А чтобы не светить княжеский титул основателя компании, все документы были оформленны на купца Андрюшку Барбашина, а Сильвестр был представлен как его доверенное лицо. Товар был своевременно закуплен и препровождён в Ладогу. И тут неожиданно большие проблемы вызвал поиск кормщика. Увы, но лучшие из них уже давно были наняты такими зубрами торговли, как Таракановы, Сырковы, Саларевы или Боровитиновы. С остальными сговаривались те, кто был победнее, но всё же мог позволить себе приобрести лодью либо бусу. Иные купцы выступали в двойной роли: и купец и кормщик. Так что новой компании оставалось лишь либо найти тех, кого ещё не успели нанять (хотя вряд ли такие вообще ещё остались), либо рискнуть, и сделать ставку на молодых. Взять в капитаны тех, кто уже несколько навигаций отходил подкормщиком и был готов самостоятельно встать у руля. В любом случае решать проблему было нужно быстро, до половодья...
Сегодня Остафий Фёдоров поднялся рано, с петухами, но всё же не раньше жены. Та уже вовсю хлопотала по хозяйству. Теперь вот, подоив корову, цедила молоко сквозь ситечко по кринкам. Вкусно пахло подходившим хлебом. Почувствовав определённую нужду, старый кормщик поднялся с лавки и стал одеваться.
– Внука-то будила?
– спросил хозяйку.
– Успеется ещё, - махнула та рукой: - Нат-ко, выпей молочка!
– Погодь, старая, приду - попью. А ты внука буди.
Внук! Внук - это всё, что осталось от сына. Прибрало того море. Не само прибрало: людишки помогли. Вёл он бусу купца Ваньки Васильева да милях в четырёх от Ревеля напали на них воровские люди. Только трое тогда и спаслись. Остальных ватажники порубили. Жена его как раз на сносях была. Второго вынашивала. Так родами и померла, не выдержала. Восемь годков с той поры прошло, а не заживает рана. На внука глянешь - ну вылитый сын. Хотел его от моря уберечь, да куда там, упёрся: хочу быть кормщиком и всё тут. Вот и пришлось учить, как сына когда-то. Да только в те времена он сам в кормщиках ходил, а внука вот на берегу обучал. А какая это наука - на берегу-то. Морское дело только в море и узнаешь. Вот и пристроил внучка к старым знакомцам. Тем, кто ещё его кормщиком застали, да и отца знали. Пусть парня делу обучают.
Внучок и вправду морским человеком был: от зуйка безбородого, до подкормщика за несколько лет поднялся. И верилось, что скоро и сам к кормилу станет, хоть и годами молод. Хотя Остафий вот свою первую бусу почитай в двадцать лет получил. Да и сын таким был. Видать, на роду так написано, чтоб Федоровым рано кормщиками становиться.
Когда Остафий вновь поднялся в горницу, внук Григорий уже плескался у рукомоя. Да, к своим двадцати двум годам, парень догнал в росте покойного отца, и был на целую голову выше деда. При взгляде на его торчащие вихры, улыбка непроизвольно тронула старческие губы. Ну да, во внуке он души не чаял. Лишь одним попрекал его: дабы женился побыстрей и детишек нарожал. Дабы не исчез федоров род, коли что. Всё-таки море есть море.
Между тем внук, приняв из рук бабки кринку, приложился к холодному глиняному краешку и выпил теплое парное молоко без роздыха.
– Вкусно, - смущённо бросил он, вытирая губы.
Бабка тихо рассмеялась и вторую кринку протянула мужу. Внучок же тем временем стал натягивать на себя однорядку.
– Куды собрался, а позавтракать, - грозно свёл брови Остафий.
– Дед, ну право неохота. Да и спешу: ну как передумают.
– Иди уж, - усмехнулся в седую бороду бывший кормщик. Вспомнил, как сам на первый покрут нёсся, тоже ведь боялся. Сколь бы раз подкормщиком не хаживал, а в первый-то раз завсегда трясёт. Ибо от твоего умения теперь зависит, придёт ли лодья домой аль нет. Так что ступай, внуче, а он к обедни в церковь сходит, помолится Николе-угоднику, да свечу поставит.