Князь Лавин
Шрифт:
– Я слышу речь ургашской княжны, – тонко усмехнулся Дордже Ранг, и Ицхаль резко осеклась, поднеся руку ко рту и разглядывая ее словно бы с недоумением.
– Это неважно, – произнесла она еле слышно, поднимая глаза выше него, к окну, – туда, где сквозь шелковые драпировки садилось за горы оранжевое солнце.
– Им нужны в первую очередь камни, – раздумчиво произнес старик, – Огненные опалы лханнов. С их помощью они размножаются. Пока они собирают все, что могут, здесь. Пока их не наберется достаточно, в Ургах они
– А нельзя ли…попросту закрыть шахты? Вы ведь можете сделать это? Известить секту Бал-Лхамо, их Бдящих…- Элира задала вопрос несколько неуверенно.
– Гули увеличивают свою силу, либо размножаясь тем способом, о котором я сказал, – Дордже Ранг поджал губы, – Либо убивая. В отсутствие средств размножения они будут убивать. Сотнями. Тысячами. И мы не знаем, сколько их уже есть.
Ицхаль подумала о необъятной империи куаньлинов, о сотнях тысяч заселяющих ее людей. Этот источник поистине неиссякаем. Источник пищи для гулей. Ее передернуло.
– Мы все были слепы, занятые своими дрязгами, – неужели она слышит нотки вины в голосе жреца? – Последнее время Ригванапади вдвое увеличил добычу опалов, потому что куаньлины начали платить за эти камешки вчетверо против их прежней цены. Нам следовало догадаться…
– Он продает их куаньлинам? – ужаснулась Ицхаль, – Запрет на торговлю опалами действует уже пятьсот лет – со времени…со времени последнего пришествия гулей…
– Вот именно, – коротко бросил Дордже Ранг.
– Значит, убийство Ригванапади… настолько необходимо? – Ицхаль почти шептала.
– Суди сама, – пожал плечами жрец, – На самом деле то, что я узнал недавно, куда важнее всего этого.
– Что же? – прищурилась Ицхаль. Она машинально теребила кончик одной из длинных кос, спадавших с ее плеч к бедрам. С такой прической, в обычной степной кожаной безрукавке и узком халате, она казалась младше своих лет, совсем юной. Если не видеть глаз.
– Это ты.
– Я?!
– Ты. Ярлунга. Я не знаю точно… но приход Ярлунги как-то связан с гулями. По крайней мере, оба раза, когда они появлялись, появлялись и Ярлунги. Твои желания сбываются. Это то, что…может быть оружием.
– Предлагаешь мне принести себя в жертву, подобно гхи? – Ицхаль выпрямилась, ее голос стал ледяным.
– Предлагаю вернуться в Ургах и править… и направлять своего сына, – поспешно поправился Дордже Ранг.
– Я вижу, ты все уже спранировал, – ядовито процедила Ицхаль. Ее руки сжались в кулаки, – Одного ты все же не учел, Дордже. Мой сын. Я не желаю, чтобы он когда-либо стал твоей – или чьей-нибудь, – игрушкой.
Дордже Ранг отступил на шаг, поднимая руки в умиротворяющем жесте.
– Конечно, нет! Но разве тебе не хотелось бы вернуться домой?
Она быстро опустила глаза, прежде чем Дордже и Элира успели увидеть в них глубокую, тщательно скрытую
– Я считал, что повидал достаточно, но такого я еще не видел, – сказал Дордже Ранг и добавил, пожав плечами, – Человек глуп.
Заходящее солнце, еще дышащее зноем, красным шаром катилось за горизонт. Три дня назад прошла страшная гроза, повалившая яблони в саду наместника, но после нее, как это всегда бывает, наступили тихие и ясные дни покоя. Где-то в саду отрывисто тенькала какая-то птичка, изредка прерывая свой концерт возмущенным чириканьем.
Он стоял напротив Заарин Боо во дворце наместника Чод. Они оба выглядели здесь очень странно: ургаш в его потрепанной одежде и шаман в плаще из серых птичьих перьев, с вплетенными в длинные косицы амулетами. Ицхаль, очень напряженная, молча переводила взгляд с одного лица на другое.
Это был первый раз, когда они встретились с глазу на глаз. Ей еле удалось уговорить Ринсэ встретиться со жрецом: Заарин Боо хранил о стране снегов и ее обитателях не самые приятные воспоминания и старательно избегал незваных гостей.
Впрочем, он всех избегал. Ицхаль так еще и не осознала до конца, что мальчик, о котором она мечтала почти двадцать пять лет своего вынужденного одиночества, стал совсем другим. Все еще любящим и любимым – но другим, настолько другим, что иногда ей хотелось плакать. Иногда, глядя в его глаза, она видела в них темную холодную бездну небытия. Это пугало даже ее, всю свою жизнь привыкшую видеть и говорить с людьми, оделенными сверхъестественным.
– Не могу сказать того же о тебе, – неласково буркнул Заарин Боо, – Вас я в свое время повидал достаточно.
– Да. Школа Лонг-тум-ри, – кивнул Дордже, – Элира сказала мне.
– Ты видишь моего двойника? – в устах Зарин Боо это не прозвучало вопросом,
– Да. И это поразительно! – воскликнул жрец, – Мы, конечно, тоже можем создавать двойников, – вон, Ицхаль тоже это умеет. Но твой двойник, – он наклонил голову, взгляд его сделался пронзительным, – эта птица… она выглядит совершенно самостоятельной.
– У нас говорят, что человек отбрасывает одну тень, а шаман – две. На это способен не всякий, и никакими упражнениями этого не добиться. И еще – не ты выбираешь своего двойника, а двойник – тебя. В этом смысл посвящения.