Князь мертвецов
Шрифт:
Морок исчез.
Гул паровой машины ворвался в пещеру, будто наводнение - в стакан. С силой рикошетящего пушечного ядра заметался от стены к стене - и в тот же миг драккар разворотил выход из пещеры. Его скалящийся драконьей пастью нос взрезал высоченную стену камыша, переламывая ту в зеленую труху, и проскреб по прибрежному дну. С грохотом замолотило гребное колесо. Во все стороны брызнули вода, песок, камыш, вылетевший за борт мертвый варяг...
Драккар рывком дернулся, Митя растянулся на палубе, цепляясь за копыта своего паро-коня, сам не зная - пытается он удержаться или удержать. Драккар качнуло
– Разворачивай!
– уже не скрываясь, заорал Митя.
– Носом к пещере!
– Что?
– стряхивая землю, Ингвар приподнялся.
– Разворачивай, ты!
– заорал Митя на мертвого варяга в рулевой рубке, вкладывая в этот приказ столько Силы и гнева, что драккар, казалось, подпрыгнул на воде от резкого рывка штурвала.
– К орудию!
Пара мертвецов дрогнула, и переваливаясь, двинулись к дракону на носу.
– Ингвар, помоги им! Снаряд! Стреляй, морда германская! По пещере стреляй!
– Сами вы - морда! В зеркало на себя посмотрите!
– уже на бегу проорал Ингвар.
Лавируя между мертвецами, германец пронесся по палубе прямиком к дракону-орудию на носу. Резко заваливаясь на борт, драккар почти упал в разворот. Автоматоны снова поползли к борту, следом за ними заскользила бесчувственная Даринка.
Ингвар всем телом налег на рычаг - гибкая шея носового дракона со скрежетом повернулась, выцеливая пещеру. Ингвар дергал какие-то рычаги - шипело, верещало, во все стороны било паром, Мите снова пришлось рухнуть на палубу, когда над ним пронеслась тугая струя кипятка. А потом шея носового дракона начала наливаться алым.
И в этот миг ходящая ходуном прибрежная пещера словно затихла на миг. Медленно и торжественно над ней взмыли тени в рогатых шлемах.
– Helson holdt ord...29– донеслось шорохом ветра.
И Митя понял, что мертвецы проиграли.
Из пещеры стрелой метнулась туманная тень. Шея носового дракона вытянулась и драккар плюнул огнем. В упор. Снаряд с воем вырвался из вскипевшей пламенем стальной пасти, драккар содрогнулся, отдачей его толкнуло назад. А завывающий и окутанный дымом и огнем снаряд, вертясь и гудя, пронзил надвигающуюся туманную тень, завернулся в нее и влетел в пещеру.
Грохнуло.
К темным небесам с блеклыми осенними звездами взмыл столб земли и огня. Следом повалил густой и плотный туман, перевитый темно-багровыми мерцающими жилами. Внутри него отчаянно заметались пятна огня и, кажется, на миг обрисовалось лицо... рожа... настолько жуткая, что Митя захлебнулся собственным криком. Рядом на смеси германского и росского выругался Ингвар.
Пещера сложилась внутрь себя, обрушив сверху кусок берега. Облако земли и пыли темным сгустком зависло на фоне темно-синего неба и начало медленно оседать. Рожа исчезла, только темные провалы глаз еще миг жутко мерцали на фоне ночного неба, пялясь на Митю. Потом пропали и они.
Митя медленно отнял ладони от ушей, настороженно
– Что это было?
– сдавленно прохрипел Ингвар.
– Кто это ... был?
– Алешка Лаппо-Данилевский, - откликнулся Митя - голос звучал хрипло, как несмазанное тележное колесо, горло казалось забитым пылью. – А…вы про второго ... Не знаю. Какой-то господин с плохим вкусом в одежде, в портьере ходит. Так что, что бы он там не привез Алешке — это точно следовало уничтожить! Как думаете...
– Митя судорожно сглотнул, сухо закашлялся и повторил.
– Как думаете, Алешку могло прибить?
– Вам лучше знать, вы ж у нас Хельссон ...
– пробормотал Ингвар.
– Надеюсь, мы хоть ту тварь прибили. Фригг знает, что оно такое, но его на снаряд намотало!
– В тварях не разбираюсь!
– с достоинством ответил Митя. Не объяснять же, что чутье на смерть молчит.
– Сердце...
– он постучал пальцем по правому лацкану сюртука, спохватился и постучал еще раз, уже по левому.
– Сердце верит в лучшее: что все они изволили упокоиться под той грудой земли. Но разум ... разум говорит, что такие, как господин Лаппо-Данилевский-младший не только не тонут, но и закапываются плохо, - и пошел приводить в чувство Даринку.
Глава 31. Ограбление по-еврейски
– Холодно тут у вас. А еще говорят: юг, - петербуржец зябко передернул плечами, запахивая плащ для автоматонной езды.
Плащ был богатый, не иначе как с казанского кожевенного предприятия братьев Алафузовых. Такой автоматонщики предпочитают, но представить округлого господина Гунькина в гоглах и крагах, ведущего окутанный паром автоматон к финишу, у Моисея Карпаса не получалось.
– Осень, конец октября, - откликнулся Карпас. От плаща он и сам бы не отказался - потому, как и впрямь было промозгло. Мокрый холод ночной реки пробирался даже под его прорезиненный макинтош. Ветер с реки стегал по лицу, как огромное мокрое полотенце, дождя не было, но мелкие ледяные капли все равно оседали на плечах. Под скрипучими досками складского причала плескалась темная осенняя вода. Как обычно у складов, сильно пахло влагой, железом и смазкой.
Стояла тишина, лишь скрипел покачивающийся на ветру фонарь под козырьком над дверью, да где-то вдалеке разухабисто орал пьяный.
– Все эти подброшенные письма, свидания в полуночном мраке, - Гунькин шмыгнул покрасневшим носом.
– Провинциальная рокамбольщина ...
– Полагаете, нас выманили, чтобы ограбить?
– намек Карпас понял сразу, потому что и сам об этом думал.
– А еще полагаю, что ваша прислуга - в сговоре. Иначе откуда бы взяться у вас на столе письму, в котором нам назначают встречу? Вам бы допросить их хорошенько.
– Всенепременно. Как вернусь, - не стал спорить Карпас.
– Не стоило и приходить, - досадливо отмахнулся Гунькин.
– Еще и меня с собой потянули.