Князь-пират. Гроза Русского моря
Шрифт:
— Ну не плюнула я в твою похлебку, прости Господи!
В засаде соблюдали тишину. Но тут раздался такой оглушительный хохот, что с деревьев слетели птицы и умчались вдаль. Кто-то держался за живот, кто-то катался по земле, а кто-то не мог справиться с обильно текущими из глаз слезами…
С тех пор Колояр к Агриппине больше не подходил.
И вдруг на второй неделе издали появились два корабля. Их увидели при восходе солнца, когда они были уже близко.
— Вставайте! Быстрее! Лодки выводите! — бегал между бродниками старшина, пиная некоторых засонь
— Мы-то при чем? Где дозор был? — отвечали ворчливо некоторые, но тут же бежали к воде и прыгали в лодки, торопливо выводя на простор.
Но было уже поздно. Река были необозримо широкой, а суда шли по самой ее середине; как гребцы ни старались, догнать их не было никакой возможности. Бросив весла, бродники тоскливо смотрели вслед удаляющейся добыче.
А потом, собравшись на поляне, дали волю накопившемуся возмущению.
— Звать сюда дозор!
— Судить их самым строгим образом!
— Наказать за ротозейство!
Впрочем, звать дозорных не пришлось, они сами приплыли. С виноватым видом вошли в круг, стояли, низко склонив головы. Тяжелым безмолвием встретили их появление бродники.
— Судить будем, — наконец произнес старшина. — Говорите, братья, как поступим с ними.
Иван Ростиславич много раз видел, как творили на Руси правосудие — и князья, и назначенные ими судьи, самому приходилось расследовать, когда правил в Звенигороде. Но там всегда решал один человек. На него можно было как-то повлиять, надавить, принудить, заставить, подкупить наконец; здесь судьями были все, и в этом отношении он был непредвзятым и беспристрастным.
— Кто старший среди вас? — послышался первый вопрос.
— Я, — ответил лысый, с вислыми усами худощавый сорокалетний мужчина с глубоко посаженными глазами.
— Расскажи, как проворонили купцов.
Тот оглядел присутствующих, потом своих подчиненных, вздохнув, ответил:
— Проспали…
— Это как же так, в дозоре-то?
— Да вот так. Утречком сон сморил. Сами знаете, как перед восходом солнца ко сну клонит…
Повисло тягостное молчание.
— Как же ты, Буеслав, такое сотворил? — с болью в голосе наконец проговорил старшина. — Ведь мы с тобой сколько лет плечом к плечу сражались, такого повидали…
— Да вот, бес, видно, попутал…
— И ты, значит, дозорным был?
— Да нет. Другой стоял.
— И кто же?
— Известно кто — Колояр.
Все стали смотреть на парня. Круглое лицо его медленно стало наливаться краской, среди белых ресниц начали копиться крупные слезы. Он несколько раз шмыгнул носом и затих, опустив плечи.
— Это правда, Колояр, ты заснул на посту? — стал допрашивать его старшина.
— Я, — еле выдавил тот.
— И не стыдно тебе перед товарищами?
— Стыдно…
— Вот мы ждали-ждали добычу, а ты все наши ожидания на ветер пустил.
Колояр кивнул головой и надрывно вздохнул.
— Что ж, отвечать будешь перед кругом.
— И Буеслав тоже! — выкрикнул кто-то. — Он у них за заглавного!
— И Буеслав ответит, — покорно согласился
После некоторого молчания раздался голос:
— В воду обоих. Чтобы другим было неповадно!
Бродники одобрительно зашумели.
— Может, какое другое есть предложение? — спросил старшина.
В ответ — молчание.
— Ясно.
Старшина прошелся взад-вперед, стал говорить:
— С Колояром все понятно, уснул в дозоре, значит, должен ответить. А вот за Буеслава я хочу заступиться. Бывалый бродник, я его без малого полтора десятка лет знаю. Прошли с ними через многие стычки и сражения. Предлагаю наказать его при дележе добычи, а жизнь сохранить!
Тотчас раздались голоса:
— Это нечестно!
— Потому что он твой друг!
— Пусть ответит, раз начальником был!
Старшина обвел всех долгим взглядом, а потом проговорил решительно:
— Если так, то и меня топите. Я тоже ваш начальник!
Сразу все замолчали, в глазах бродников видна была растерянность.
Наконец кто-то проговорил:
— Ну раз так, то конечно…
— Ну как, братья, что решим? — спросил старшина.
— Колояра в воду! — выкрикнуло сразу несколько голосов.
Колояр заверещал, замахал руками и ногами, но его несколько дюжих мужиков тут же схватили и потащили под обрыв. Все стояли, ждали. Наконец крик оборвался, тогда начали медленно расходиться. В этот день на стоянке было особенно тихо.
Прождали еще неделю. Наконец увидели поднимающийся к небу дым, то давал знак дозор: плывет добыча! На сей раз судно шло против течения, на веслах, медленно. Бродники кинулись к лодкам и устремились наперерез. Иван греб изо всех сил, казалось, вот-вот сухожилия рук лопнут от напряжения. Рядом с ним, стараясь не отставать, трудилась Агриппина. Но вот и судно. С него полетели стрелы, дротики. «Господи, пронеси!» — мелькнуло в голове у Ивана; наверно, и другие молили о том же. Лодка ударилась о борт. Он вскочил, кинул якорек с веревочной лестницей и полез по ней, болтаясь из стороны в сторону. Над ним оказалась голова с разъятым ртом. Иван ткнул в нее острием меча, перепрыгнул через борт, оглянулся. Следом лезла Агриппина, в глазах азарт, страх, безрассудство — все вместе. Главное — жива! А теперь вперед!
Охрана была перебита быстро, слишком большая орава бродников ворвалась на судно. Перепуганных купца и каких-то людишек вместе с телами погибших скинули в Дунай, а судно подожгли и пустили по течению. И тут выяснилось, что нападавшие потеряли пять человек, их в упор расстреляли при подходе к кораблю. Среди погибших оказался старшина, стрела ему попала в шею.
Нагруженные товаром лодки отправились в обратный путь. Радость от захвата богатой добычи омрачалась гибелью старшины. Его не только уважали, но и по-настоящему любили. Во главе общества он был полтора десятка лет, все так привыкли звать его старшиной, что забыли настоящее имя. Наконец Буеслав сказал, что в миру он прозывался Любомиром, а вот как при крещении нарекли, он не знает.