Князь Рюрик
Шрифт:
Рерик спросил, чтобы как-то вовлечь её в разговор:
— Нравится?
— Очень! — вытягивая перед собой руки с нанизанными на них кольцами и браслетами, ответила она. — У меня дома много украшений, но эти какие-то особенные, не похожие на мои. В них не зазорно появиться перед любыми гостями.
— Я дарю их тебе.
— Спасибо, но это слишком щедро. Оставь половину для своей девушки.
— Мне не для кого оставлять.
— Скоро появится… А в Аахене я надену эти кольца и вот этот браслет.
Вдруг лицо её сморщилось, она, видно, вспомнила про Уто, с которым намеревалась посетить
— Солнце на ели, а мы ещё не ели! Пойдём к костру, думаю, завтрак готов.
Ильва первой взяла кусок тетеревятины, оставшегося от ужина, похвалила Рерика:
— Какое вкусное мясо!
— Отец научил. На охоте мы частенько тетеревов срезали.
Ильва лукаво посмотрела на него:
— Наверно, отец сбивал, а ты за добычей бегал…
— Ты права. И этот тетерев сам в яму угодил! — на шутку шуткой ответил Рерик.
— Как ты сбил эту курицу, я сама видела. Ловко, ничего не скажешь.
— Мы, мальчишки, лет с пяти берём в руки лук и стрелы. Поневоле научишься. Постоянно соревновались друг с другом. Неумех засмеивали до слёз.
— Тебе попадало?
— Не без этого. Но я постепенно в число лучших выбился.
— Хвастаешься, поди!
— Доказать?
— Попробуй!
— А вот сама увидишь!
Рерик вскочил, взял лук, вложил стрелу, изготовился.
— Бери ветку и подбрасывай как можно выше!
— Любую?
— Нет, потолще. Она потяжелее, бросать будет удобней и мне легче целиться.
Ильва подняла рогатый, мокрый от утренней росы сучок и, собрав все силы, кинула вверх. Тотчас перед её глазами тенью мелькнула стрела и впилась в сучок. В восхищении она захлопала в ладоши и запрыгала на месте.
— Восхитительно! Давай ещё раз!
Она кинула сучок вторично, и снова стрела Рерика попала в него. Она молитвенно сложила руки на груди и сказала искренне:
— Я никогда не видела такого меткого стрелка! А мне приходилось наблюдать соревнования воинов нашей крепости.
— Это что! — ответил Рерик, убирая оружие на место. — У нас в сотне есть двое стрелков, которые попадают стрелой в летящую стрелу. Вот они — непревзойдённые мастера!
Спохватился:
— А нам в дорогу пора! Заигрались совсем…
Собралась быстро. Выехали в поле. Рерик постоянно оглядывался, внимательно рассматривал деревья и кустарники, но ничего подозрительного не заметил и скоро успокоился.
Они ехали стремя в стремя. Рерик изредка поглядывал на спутницу и радовался пробуждению её интереса к жизни. Только бледность лица напоминала о пережитом горе. Чтобы о чём-то начать разговор, спросил, была ли она в Аахене.
— Да, приходилось, — ответила она рассеянно. — Кажется, три или четыре раза. В детстве.
— Понравилась королевская резиденция?
— Конечно!
— И что особенно запомнилось?
— Храмы и дворцы там высокие, кажется, упираются в самое небушко. И народу столько! Особенно на рынке. А ещё врезался в память только что выстроенный храм, на его стенах мастера рисовали святых. Я любила туда бегать. Работали там трое живописцев. Но особенно подружилась с Жихберномом. Мне тогда было семь лет. Я усаживалась возле него и наблюдала,
Некоторое время они ехали молча. Потом Рерик проговорил:
— А мне из детства особенно ярко врезалось в память время, когда жили в родовом имении Лельчицы. Почему-то встают перед глазами зимние вечера, когда мы бегали вперегонки с месяцем. Он ярко светит на чёрном небе, а мы, мальчишки и девчонки, глядим на него и бегаем вдоль улицы. И каждый раз думалось, что вот-вот перегоним, он окажется позади нас, а он всё равно плыл по небу рядом с нами… Глупые были!
Ильва рассмеялась. Смеялась она тихо, будто про себя. Потом проговорила:
— А моё детство связано с речкой Хазель. Пристрастилась я к рыбалке, вместе с мальчишками бегала на утреннюю и вечернюю зорьку. Удилища делали вязовые, а поплавки из толстого зелёного камыша, леску мальчишки надёргивали из конский хвостов. Это было опасное занятие. Лошади лягались и могли крепко ушибить копытом. Но какое «удовольствие было сидеть на берегу и ждать поклёвки. Я даже помню, как вытащила первую рыбку, это была плотвичка. Я её зажала в руках и побежала к маме показать. А мама ахала и долго не верила, что это действительно я поймала… И ещё случай запомнился. Закинула удочку и отвлеклась на минутку, кажется, разговорилась с кем-то. Потом глянула, а удочки нет! Туда-сюда, а она плывёт по течению, и поплавок ныряет и ныряет! Мальчишки кинулись в реку, поймали. Когда вытащили на берег, оказалось, что на крючке сидел огромный окунь. Такой величины рыбу я потом никогда не смогла поймать.
— Речка — это чудо! Как живое существо… Наша Лаба разливается весной необозримо. И вот отчаянные парни и мужики с баграми в руках по льдинам перебегают с берега на берег. Некоторые срываются в ледяную воду, кое-как выбираются, а бывают случаи и тонут. И всё равно каждую весну бегают, прямо наваждение какое-то. Или азарт… И вот как-то стою на берегу, парень рядом не может успокоиться, бегает вдоль берега и выкрикивает: «Эх, багра нет! Был бы багор, на ту сторону побежал!». Потом обращается к толстому мужику: «Дай твой багор. Верну, чего тебе, жалко?». И знаешь, что ответил ему толстый мужик? Никогда не догадаешься! «Потонешь, поэтому не дам. Но мне не тебя жалко, а свой багор. Багор больно хороший!». Я тогда долго не мог понять, как же так, багор ему свой дорог, а человека не жалко!.. Только сейчас понимаю, что шутил тот мужик. А может, глупого парня жалел.
Они посмеялись. Ильва повернулась, чтобы поправить что-то в седле, и вдруг вскрикнула:
— Всадники за нами!
Рерик оглянулся. Нахлёстывая коней, к ним приближались трое викингов. Врагам удалось застать их врасплох. Сами виноваты, увлеклись разговорами, забылись, а они тут как тут…
— Держись! — крикнул Рерик и ожёг лошадь Ильвы плетью, а затем пустил своего коня в галоп. Они стремительно неслись в сторону спасительного леса. Ильва оказалась прекрасной наездницей, недаром выросла на границе.