Князь Святослав II

Поротников Виктор Петрович

–  Стоит ли нам, княже, в леса-то переться, не лучше ли дождаться Всеслава здесь, он и сам к нам придет, - опасливо пропел Коснячко.
– Опять же князь Изяслав в руке ковш удержать не может, не то что меч.

–  У князя Изяслава до завтра есть время проспаться, - возразил Святослав.
– Ну, а не оклемается к завтреву князь киевский, значит, тебе, боярин, дружину киевскую в бой вести.

Надулся Коснячко, но смолчал.

Холодным мартовским утром войско Ярославичей двинулось в путь.

Впереди шла черниговская дружина, за нею переяславские конники, следом растянулась

пешая рать и обоз. Замыкала колонну киевская дружина.

Печальное зрелище представлял собой князь Изяслав. Благодаря стараниям Коснячко он вышел поутру к своей дружине с опухшим лицом и красными глазами, взгромоздился на лошадь и всю дорогу клевал носом, не соображая, куда и зачем едет.

Коснячко ехал на коне подле Изяслава и искоса поглядывал на князя.

«С эдаким-то полководцем только в хвосте и плестись, - сердито думал воевода.
– Как бы полочане не обошли нас сзади, а то ведь придется спасать и себя и этого… олуха царя небесного!»

День ушел на то, чтобы отыскать в снегах маленький приток Свислочи - Немигу.

Ночь прошла тревожно от сознания того, что где-то поблизости затаился со своей ратью воинственный полоцкий князь.

Едва пробились над верхушками соснового леса первые рассветные лучи, войско Ярославичей было уже на ногах.

Олег, выйдя спросонок из шатра, сразу увидел суету и какую-то нервозность: никто не разжигал костров, не подкреплял себя пищей. Воины торопливо облачались в кольгуги и брони, конники подтягивали подпруги у седел, слышались окрики сотников.

Олег увидел Романа верхом на коне и в полном воинском облачении. По своей привычке Роман не преминул подтрунить над старшим братом:

–  Проснулся, засоня! Еще немного, и ушли бы полки без тебя.

–  Куда?
– не понял Олег.
– И что за спешка вокруг?

–  Дозорные сообщили, что полочане приближаются, - ответил Роман и потряс копьем.
– Ох и жаркая будет битва! Их там многие тыщи!

Олег бросился в шатер. Дрожащими от волнения руками он натянул на себя кольчугу, опоясался поясом с мечом, схватил шлем и щит. Где-то рядом завыла труба: «Пора выступать! Пора!» Ей ответила другая из стана Изяславова.

Все пришло в движение, конные и пешие полки, ломая тонкую корку наста, устремились неведомо куда через кусты и бурелом, через редкий сосняк, обступивший лагерь. В стане оставались лишь обозные мужики.

С момента сигнала трубы Олег действовал как бы в полусне. Он ехал на коне лесом по глубокому снегу среди сотен других всадников, черниговских дружинников, что-то отвечал Роману на его задорные реплики, изредка встречался взглядом с кем-нибудь из гридней. По серьезности лиц окружающих его людей Олег понимал, что наступает тот грозный и опасный момент, ради которого все это скопище воинов, ведомое князьями и воеводами, забралось в эти заснеженные дебри за много верст от родных очагов. Все труды и лишения, перенесенные этими людьми, и в том числе Олегом, были лишь прологом к страшному испытанию, неукротимое приближение которого, казалось, чувствовали даже лошади.

Черниговская дружина была остановлена Святославом посреди леса. Был отдан приказ не шуметь и не разговаривать.

Разогревшиеся лошади рвались впереди, и седокам приходилось крепче натягивать поводья, чтобы удержать их на месте.

Святослав подозвал к себе сыновей.

–  Ну, дети мои, ваше место подле моего стяга, - промолвил князь и поочередно обнял Олега и Романа.
– Коль помилует вас Бог, до конца дней своих будете вспоминать эту битву.

Олег ожидал совсем иное услышать от отца в эти последние минуты перед сражением, каких-то других слов, другого напутствия. В такие минуты юноши становятся вровень с мужами. А все вышло как-то слишком по-отечески.

Вернулись дозорные и сообщили, что Изяслав и Всеволод вывели полки на равнину и что из леса показались полочане. Надвигаются, словно туча!»

Еще томительнее стало ожидание, еще тревожнее, когда здалека стал долетать шум начавшейся битвы. В звон мечей вклинивалось конское ржание и крики воинов.

Когда примчался на взмыленном коне еще один дозорный, Святослав приказал выдвигаться вперед.

Олег услышал, как отец негромко бросил Регнвальду: - Одолевают полочане!

От этих слов, вернее, от интонации, с какой они прозвучали в устах отца, у Олега вдруг вспотели ладони и между лопаток пробежал предательский холодок.

Черниговская дружина, выйдя из леса, ненадолго задержалась на опушке, чтобы дать передохнуть лошадям перед решающим рывком.

Олег оглядел широкое поле, укрытое глубоким снегом, в таком снегу пеший воин проваливается по пояс, а конь - почти по брюхо. Равнина, обрамленная с трех сторон лесом, была покрыта многими тысячами ратников, бившихся друг с другом либо спешащими в битву, которая кипела особенно яростно на узком пространстве между оврагом и крутым берегом Немиги, густо поросшим ольхой. Там, среди кустов, виднелся черный великокняжеский стяг с вызолоченным ликом Христа. Стяг Всеволода развевался на взгорье за оврагом. На склоне косогора переяславская дружина сражалась с полоцкими всадниками, которые все прибывали из леса и на рысях двигались к холму.

Киевская конница завязала в низкой пойме реки среди густого переплетения ивовых зарослей. С другого берега из березняка на киевлян надвигалась другая лавина полоцких всадников. Было видно, как бьются в рыхлом непролазном снегу лошади, погоняемые наездниками, как встают на дыбы или заваливаются на бок, не имея сил сдвинуться с места. Потерявший всякую стремительность конный удар походил скорее на руку смертельно раненного человека, которая из последних сил тянется к горлу ослабевшего от ран врага.

Как успел заметить Олег, у полочан были металлические некрашеные щиты, было много и деревянных, обитых кожей и железными пластинами. Дружинники Всеслава имели шлемы, не столь заостренные кверху, как у черниговцев и переяславцев, а пешие полочане в большинстве своем были в обычных меховых шапках. Далеко не все пешцы Всеслава имели на себе кольчуги или брони.

Пешие полки и конные дружины Ярославичей, блиставшие на солнце сталью панцирей и шлемов, алевшие, будто маков цвет, своими щитами на фоне белых снегов, резко отличались от разношерстной рати Всеслава.