Князь Святослав II
Шрифт:
Сгоравшая от нетерпения Эмнильда приступила у служанке с расспросами.
Разомлевшая Лазута вяло отвечала на вопросы своей госпожи, то и дело прикладываясь к ковшу с квасом. С ее слов выходило, что Борис вел себя безупречно. Вот только зачем он без конца поддавал жару?
– Просто мочи не было терпеть, - жаловалась Лазута, - а ему хоть бы что!
Эмнильда засмеялась.
– Муж мой такой же крепкий был. Я тоже не могла с ним в баню ходить.
Этот случай уверил Эмнильду в том, что ее сын по-настоящему чист. Наблюдая со стороны, она не замечала, чтобы Борис обращал взор на рабынь или боярских дочерей, которые иногда приходили к ним в гости вместе с
Не подозревая, что творится в душе сына, которому Онисим раскрыл глаза на все самое запретное, Эмнильда распорядилась, чтобы впредь Лазута и Борис всегда мылись в бане вместе.
Служанка не смела прекословить, тайком замаливала грех, внезапно свалившийся на нее . Княжич постепенно осмелел и с каждым разом вел себя все вольнее и вольнее, заставляя Лазуту то попарить ему спину, то размять шею и плечи. Борис уже без стеснения глядел на девушку, и Лазута, видя восхищение в его глазах, позволяла натирать себя размоченной крапивой. Скоро они уже могли запросто болтать о разных пустяках, лежа на полках и забыв про веники. Лазута смеялась его шуткам. Борис слушал ее рассказы о пережитом. Разница в возрасте не была помехой.
Однажды Борис поцеловал Лазуту в губы. Девушка оттолкнула его, хотя до этого позволяла целовать себе руки, шею и грудь. Этот поцелуй словно пробудил ее от той спячки, в какую все больше погружалась ее совесть христианки. Лазута пообещала, что расскажет все госпоже, и убежала в предбанник. Однако она ничего не сказала Эмнильде. Это наполняло Бориса самонадеянностью. Потеряв всякую осторожность, он стал все больше приставать к Лазуте.
Лазута решилась поведать об этом своей госпоже, чувствуя, что невольно все сильнее увлекается княжичем. Эмнильда не поверила служанке, решив, что Лазута просто хочет поссорить ее с сыном, обидевшись за что-то на Бориса.
Но девушка была так настойчива, что княгиня в сердцах сказала ей:
– Я узнаю, правду ли ты говоришь. Коль окажется, что ты наговариваешь на моего сына, ты у меня за это поплатишься!
Чтобы во всем удостовериться самой, Эмнильда велела служанке заручиться согласием Бориса прийти ровно в полночь и лечь к ней в постель. Она спала в небольшой комнате рядом со спальней Эмнильды. Служанка так и сделала.
Когда настал вечер, княгиня легла на ложе служанки, решив, что если все сказанное Лазутой правда, то она хорошенько проучит сына.
Сначала Эмнильда обдумывала слова, какими она встретит Бориса, было важно пристыдить его, но вместе с тем не доводить до озлобления, до ненависти к матери, осмелившейся на такое. Нужные фразы из Священного Писания никак не шли на ум Эмнильде. Она путалась в новозаветных притчах, в голове были одни молитвы во избавление от греха. Наконец, княгиня утомилась от дум и томительного ожидания. В комнате было тепло от печки, несмотря на декабрьский холод за окном. Сладкая дрема смежила ей веки, и Эмнильда незаметно задремала.
Обрывки смутных сновидений мелькали перед Эмнильдой, ряженые скоморохи и среди них суровый старик с белой бородой. Он в упор посмотрел на нее, и от его взгляда она пробудилась. Ее обволакивала гулкая тишина и почти непроницаемый мрак, в единственное оконце падал голубоватый свет луны. Эмнильда пошарила рукой - она была одна. Как долго продолжалось ее забытье, час или несколько минут? Эмнильда не знала. Она мысленно пристыдила себя, что плохо подумала о своем сыне. Конечно, он спит сейчас в своей опочивальне крепким сном праведника. В Эмнильде росло раздражение против Лазуты, которая сейчас нежится на ее мягкой кровати, а ей, княгине, предстоит лежать до утра здесь в темноте! (У себя в спальне
Эмнильда сняла с себя тончайшую ночную сорочицу и сделала так, чтобы одеяло укрывало ее лишь до пояса. Неизвестно, сколько времени пролежала она с закрытыми глазами в ожидании сна, пока ей не послышалось, будто еле слышно скрипнула дверь. Эмнильда нехотя открыла глаза и повернулась на спину. Теперь она явственно расслышала шлепанье босых ног по полу, затем кто-то проворно забрался к ней под одеяло.
Эмнильда замерла, не смея поверить в то, что это может быть Борис. Когда она уловила возле своего уха дрожащий от возбуждения шепот и узнала по нему сына, то все еще не могла допустить мысли, что Борис сделал это с греховным намерением. Поэтому княгиня не произнесла ни слова.
Почувствовав на своем теле быстрые шаловливые пальцы, которые, щекоча ей кожу, пустились в самые нескромные обследования всех тайников ее тела, Эмнильда все еще отказывалась верить, что плотские желания могут довести ее сына до греха. Когда наконец гневный протест был готов сорваться с уст княгини, возмущенной очевидностью намерений ее любимого чада, долгий и жадный поцелуй запечатал ей уста. Эмнильда оказалась настолько снисходительной и податливой, что гнев ее сменился наслаждением, едва мужская плоть проникла в нее, лишив остатков разума. Подобно тому, как внезапно хлынувший поток, до того сдерживаемый, рушит на своем пути все преграды и становится еще, стремительнее, так и Эмнильда, долго сдерживавшая свою страсть, теперь вдруг дала ей полную волю. Достаточно было сделать первый шаг, потом она уже была не в силах остановиться.
Сколь упоительно сладостен был первый опыт обладания женщиной в жизни Бориса, на какие вершины блаженства вознесла его пучина сладострастия, подогреваемая умением искушенной в ласках женщины, лица которой он и не старался рассмотреть в темноте, будучи уверенным, что эти стоны и вздохи вылетают из груди Лазуты. Человеческая природа, сбросив оковы, вырвалась на волю и довела двух любовников, оскверняющих ложе, до головокружительного упоения. Наконец, растратив все силы, Борис уронил голову между пышных грудей, когда-то вскормивших его молоком, и мгновенно уснул, утомленный и опустошенный.
Эмнильда, придя в себя после случившегося и не находя оправдания, боялась пошевелиться, одолеваемая угрызениями совести. Муки эти были так велики, что грезы градом катились у нее из глаз, запоздалые слезы раскаяния. Она поднялась с постели, оставив там сына, и, уединившись в горенке, где под иконой Богородицы горел тоненький огонек лампадки, весь остаток ночи плакала там и молилась…
* * *
Вместо того чтобы смириться и признать, что только милость Господня поможет ей справиться с плотским вожделением, Эмнильда решила, что своими слезами смоет свой грех и будет достаточно благоразумна, чтобы впредь избежать подобного. Княгиня старалась оправдать случившееся, приписывая это обстоятельствам, а не злому умыслу, от которого никто, кроме Господа, уберечь не может. Душа ее словно раздвоилась, и обе половинки вступили в борьбу, изматывающую и непримиримую. Тело Эмнильды, истосковавшееся по мужским ласкам, будто пробудилось от спячки, в какую его загнали постами и молитвами, оно словно залежавшийся инструмент вдруг ожило и издало радостный звук, едва струн его коснулись пальцы музыканта пусть и неумелого. Разум, отягощенный всем прочитанным и выслушанным на проповедях, боролся с волей, которая тихо нашептывала ему о сладостном и запретном.