Князь Святослав II
Шрифт:
– Годится!
– Святослав хлопнул в ладоши и заторопился.
– Недосуг мне, Одушка, не серчай.
– Ступай, муженек, - прошептала княгиня, неприязненно глядя на дверь, за которой скрылся Святослав.
– Век бы тебя не видеть…
Давыд очень удивился, когда Регелинда шепотом сказала, что с ним хочет поговорить с глазу на глаз его мачеха.
– Она ждет тебя в кладовушке, что под лестницей на женскую половину, - с заговорщицким видом добавила служанка.
– Ступай туда, но только неприметно!
Сердце
«Вот!
– ликовал он.
– Моя мачеха наконец-то снизошла и до меня! А куда ей деваться? То, что не тайна для одного, не тайна для всех! Ха-ха».
Давыд вступил в душный полумрак кладовки с чувством одержанной победы.
Ода ждала его, сидя на мешке с горохом. Рядом на бочонке с медом стояла толстая зажженная свеча в медном подсвечнике: тонкий язычок пламени выхватывал из густого мрака, пропахшего мукой, мешковиной, сушеными яблоками и прочими припасами, маленький освещенный островок, вокруг которого громоздились мешки, бочки, корчаги. Давыд пробрался к этому светлому пятну по узкому проходу мимо больших берестяных туесов, стоящих рядами друг на друге.
– Садись, Давыд, - вымолвила Ода со слабой улыбкой. Она казалась бледнее обычного. В ее лице, в сложенных на коленях руках была некая покорность, словно она отважилась на этот поступок, поборов свою стыдливость. На княгине было черное платье-сюрко, узкое в плечах и сильно расширенное книзу с глухим закрытым воротом и длинными зауженными рукавами. Длинный подол юбки был слегка подобран спереди так, чтобы на него нельзя было наступить, и задрапирован с одного боку. Из-под подола платья виднелись носки красных атласных туфелек.
Давыд молча опустился на бочонок в двух шагах от Оды. Он пожирал ее глазами, сразу подметив и бледность, и отсутствие перстней на пальцах, и волнующуюся грудь. Свой темно-красный платок Ода сбросила на плечи, открыв взору княжича золотые уложенные венцом косы и непослушные завитки на висках. Ода была прекрасна. Ее бледность очень шла ей.
Давыд хранил молчание, предоставив мачехе заговорить первой. В конце концов это она позвала его сюда!
– Мне кажется, нам есть о чем поговорить, - сказала Ода, пронзив пасынка прямым открытым взглядом, от которого у того вспыхнули уши и щеки.
– Я вижу, ты все знаешь.
Давыд с глупой ухмылкой выпрямил спину и гордо приподнял подбородок. Что ж, примерно этого он и ожидал! Мачеха вызывает его на откровенность.
– Вот, я перед тобой, Давыд, - продолжала Ода спокойным голосом, - можешь сказать мне в лицо все, что хочешь. Чего ты от меня добиваешься? Ведь ты же чего-то хочешь? Говори, не стесняйся. Мы здесь одни.
Давыду захотелось проявить благородство.
– Я не собираюсь разглашать то, что знаю, - сказал он с небрежной надменностью.
– Я не болтун.
– Прекрасно, - Ода лучезарно улыбнулась.
– Я не разочаровалась в тебе, Давыд.
– Мне
– Это несправедливо, видит Господь.
– Та-ак, - с завораживающей медлительностью произнесла Ода, не спуская глаз с лица Давыда.
– Воистину, это несправедливо, друг мой. И твое замечание здесь уместно. Так, что же дальше? Договаривай.
– Я бы хотел… хоть изредка… ласкать тебя, как это делает Олег. В тереме, в лесу, в поле: где угодно!
– выдавил из себя Давыд, залившись краской смущения.
– Обещаю тебе, ни отец, ни Олег об этом не узнают!
– Ты полагаешь, это возможно?
– спросила Ода и как-то странно улыбнулась.
Давыду вдруг стало нестерпимо стыдно! Перед ним сидит тридцатитрехлетняя женщина, его мачеха, а он двадцатилетний юнец предлагает ей такое!
«Но Олег-то делает все это!
– мысленно одернул он себя.
– Делает и не стыдится!»
– Я думаю, на этом свете возможно все, - сухо промолвил Давыд, исподлобья глядя на Оду.
– Действительно, - задумчиво сказала Ода, - чего только не случается в этом грешном мире.
Ее взгляд затуманился грустью.
Давыд ждал ответа и не просто ответа, но согласия. Ода видела это по его глазам.
– Хорошо, я согласна, но с одним условием, - Ода выдержала небольшую паузу, - я сама стану выбирать время и место для наших встреч.
Давыду показалось, что мачеха обращается с ним, как с малолетним капризным отроком, которого можно уговорить, задобрить улыбками и обещаниями, и тем самым подчинить себе.
«А не кроется ли за всем этим обман иль подвох какой» - невольно подумал он.
Юноше захотелось хоть в чем-то настоять на своем. В то же время он боялся своим упрямством испортить отношения с мачехой, которые после этой встречи обещали перейти совсем в иное русло. Разве не об этом он мечтал!
– Если мужчина всегда готов к соитию, то женщине для этого отведены определенные дни в каждом месяце, - сделала пояснение Ода.
– Я не должна забеременеть от тебя, Давыд. Надеюсь, ты понимаешь это?
Давыд торопливо закивал головой: конечно, понимает, не маленький! И Регелинда в свое время толковала ему об этом.
– Ласки тоже бывают разные в зависимости от самочувствия женщины.
– Ода смущенно улыбнулась.
– Любовник должен уметь ласкать и руками, а не только… Женщины всегда ценят это.
– Я готов на все для тебя!
– пересохшими губами прошептал Давыд.
– Ты не должен отныне ревновать и преследовать меня, раз уж у нас дошло до этого, - продолжала Ода.
– На людях проявляй ко мне обычные сыновние чувства. Запомни, Давыд, людям все бросается в глаза, и особенно твоему отцу. Я буду извещать тебя через Регелинду, когда и где мы с тобой сможем остаться наедине.