Князь Святослав II
Шрифт:
Воевода тоже узнал Святослава.
– Кто звал меня? Покажись! Да это, никак, ты сам, Святослав Ярославич! Принимай беглецов, княже.
* * *
Коснячко сидел на стуле возле самого зева пышущей жаром печи, отогревая свое озябшее тело, щуря глаза на пламя, пожирающее сосновые поленья, и изредка испуская негромкие блаженные вздохи.
По светлице от окна к печи и обратно расхаживал князь Святослав, находившийся под впечатлением от рассказа воеводы
В углу сидела в кресле Ода, задумчиво глядя на пламя светильника, стоявшего перед ней на столе. Княгиня выглядела удрученной, но причиной ее грусти были отнюдь не события в Киеве. Вчера она заглянула в комнату Олега, якобы разыскивая Ярослава, и между нею и Олегом произошло короткое, но бурное объяснение, развеявшее все ее страхи и опасения - Олег по-прежнему любит ее! А хранимый платок - всего лишь знак искренней благодарности к нему девушки, которую он спас от насилия в захваченном половецком стане. Попутно Олег коротко поведал мачехе о своей стычке с Давыдом.
«Я, правда, подумываю о том, чтобы взять эту девушку в жены, - признался он, - ведь жениться на своей мачехе я не могу».
«Пока не можешь», - ответила Ода.
Потом они целовались страстно и самозабвенно, забыв обо всем на свете, даже не заперев дверь. И поплатились за свою неосторожность!
В комнату неожиданно вошел Давыд.
Олег и Ода успели вовремя отпрянуть друг от друга, однако их смущенный вид, пунцовые щеки и пылающие губы говорили сами за себя.
«Я не помешал?» - с ухмылкой спросил Давыд.
Ода ушла, не сказав ни слова, оставив Олега наедине с Давыдом. О чем они там говорили, она пока не знала. Ее несказанно удручало то, что теперь Давыд знает об ее тайной связи с Олегом. Ода считала, что Давыд способен на любую низость, и пыталась просчитать его возможные дальнейшие шаги. Давыд долго исподтишка следил за ней. И вот наконец-то он получил оружие против своей мачехи! Как он воспользуется им?
– …За что же епископ новгородский был убит своими холопами?
– после продожительного молчания обратился Святослав к воеводе.
– И зачем он приезжал в Киев?
– Преподобный Стефан хотел просить Изяслава оставить Мстислава на новгородском столе, ибо тот полюбился боярам новгородским, - ответил Коснячко.
– А за что холопы порешили Стефана, про то, княже, не ведаю. Поговаривали, крут был нравом новгородский епископ, спуску холопам своим не давал. Вот те и поднялись на него, когда по всему Киеву буза началась. Но то лишь слухи.
– А Изяслав много ли злата с собой прихватил?
– вновь спросил Святослав.
– Много, княже. И злата, и каменьев самоцветных, и мехов дорогих… - Коснячко сделал паузу, блаженно потянувшись.
– Молвил Изяслав: со златом где угодно войско добыть можно.
– Вот дурень!
– с презрением отозвался о брате Святослав.
– Ив кого Изяслав такой дурень?
–
– Думает, ляхи за него, дурня, сражаться станут, - проворчал Святослав.
– Да они обдерут его как липку и всего делов!
– С Изяславом ведь Гертруда, неужто она не уговорит Болеслава, племянника своего, помочь, - напомнил Коснячко.
– Ну ежели Гертруда нажмет как следует на свою родню, то, может, и соберутся ляхи в поход на Киев, - усмехнулся Святослав.
– У Изяслава-то велика ли дружина?
– Четыре сотни воев наберется, да вдобавок у Мстислава еще почти три сотни дружинников.
– Ты-то почто не последовал за Изяславом, как Чудин и Тука?
– Святослав остановился перед воеводой, вперив в него острый взгляд.
Коснячко вздохнул:
– Может, и грех, но только не по мне сие - спину перед поляками гнуть! Они хоть и славяне, но веры латинской.
– Бог с ней, с верой, - поморщился Святослав.
– Опасаюсь я, что Болеслав окромя злата потребует еще червенские города, а братец мой пообещает их ему. С него станется!
Расспросив Коснячко обо всем, Святослав наконец отпустил воеводу на отдых.
– А ты о чем кручинишься, люба моя?
– ласково произнес Святослав, подходя к жене.
Ода медленно подняла на мужа глаза:
– На Киев пойдешь?
– Не могу же я город отца и деда на поругание черни оставлять, - словно оправдываясь, промолвил Святослав.
– Когда же ты намерен полки двинуть?
– На днях, - помедлив, ответил Святослав, стараясь не встречаться глазами с женой.
– А как же половцы?
– Половцы мне в этом деле не помеха.
– Як тому, что уйдешь ты с войском из Чернигова, а половцы… - начала было Ода.
Но Святослав перебил ее:
– Чтоб ты спокойно спала, оставлю в Чернигове ну хоть Давыда с двумя сотнями дружинников. И Веремуда иже с ним.
– - Только не Давыда!
– воскликнула Ода. Ощутив на себе удивленный взгляд Святослава, княгиня мгновенно приняла решение.
– Ты не знаешь об этом: Давыд постоянно добивается меня, моего тела. Понимаешь? Он делает мне оскорбительные намеки, позволяет лишнее рукам своим, когда ему случается быть со мной наедине. Я однажды уже говорила тебе об этом, тогда, в Переяславле. Помнишь? Так вот, это продолжается по сей день. Надо что-то делать, Святослав.
Князь в молчании взирал на супругу, уперев руки в бока.
– Ты, кажется, мне не веришь?
– вызывающе спросила Ода.
– Поверю, коль сам увижу.
– Хорошо, я не заставлю тебя долго ждать. Сегодня вечером ты спрячешься в моей светелке за печью. Я приглашу к себе под каким-нибудь предлогом Ярослава и Давыда. Ярослава вскорости отправлю спать. И, когда я окажусь наедине с Давыдом, ты сам услышишь, какие слова он станет мне говорить. Может, и что-нибудь больше узреешь. Годится?