Князь Святослав. Владимир Красное Солнышко
Шрифт:
— Все в небесах предначертано. Кому когда жить, кому когда помирать…
— Смоленск не трогай! — вдруг очень строго, по-великокняжески повелел Владимир. — Крестить его, когда сам того пожелает. Там иные люди. Иные. И там на границе с Литвой — жрец ятвягов.
— Смоленск — когда сами того пожелают, — повторил Добрыня для памяти.
— А Господин Великий Новгород — силой!.. Там злые язычники. Аж с двумя богами.
— Истинно — с двумя.
— Ступай, дядька мой. И — сурово!..
И обнял на прощание Добрыню Никитича.
Дружины
И надо же было случиться, что князь Владимир решил отдохнуть в пожалованном Рогнеде городишке Измаил. С собою он пригласил и Александра Золотогривенного — как для охраны, так и в качестве почетного гостя. А в это время дерзкая печенежская орда, смяв вялые заслоны торков, прорвалась на берег Днепра, отбросив торков и отрезав великого князя в Измаиле.
Вождь печенегов не ведал, что в стольном городе нет не только великого киевского князя, но и дружины его лучшего полководца. Он рванулся в набег, однако противник сопротивления не оказал, что сильно озадачило вождя печенегов. Вождь полагал в этом изощренное коварство, а потому и послал вдогонку за отступившими торками своего доверенного человека:
— Поклянись самой страшной клятвой, что я не трону их вождя, но прошу его приехать на переговоры.
Доверенное лицо поклялось самой страшной клятвой, и боярин, подумав, решил рискнуть.
— Твой посланец дал клятву, — сказал он, представ перед вождем печенегов.
— Твоей жизни ничто не угрожает, — заверил вождь. — И зачем нам вообще губить друг друга?
Торкин согласился, что это неразумно.
— Пойди в Киев и скажи своему князю, — предложил вождь печенегов, — чтобы он с вашей стороны выставил силача, а я со своей стороны выставлю своего силача. Если ваш бросит наземь моего богатыря, то три года мы не будем с вами воевать. А если мой бросит твоего ты уговоришь князя на три дня отдать мне Киев.
И указал Торкину на огромного детину:
— Вот мой силач!
До крайности перепутанный боярин Торкин — он-то знал, что в Киеве нет великого князя, — в полной панике переправился в город, судьба которого должна была решиться схваткой. Где искать бойца под стать печенежскому? Как его искать? Сообщать великому князю о печенегах под Киевом или не сообщать? Если победит киевлянин, можно будет и не сообщать, но где найти такого киевлянина? А если победит печенег?..
Об этом было страшно и подумать. Кое-как разыскав глашатая, боярин Торкин велел тому объявить всем жителям, что печенеги согласны на схватку двух богатырей и если кто хочет постоять грудью за стольный град Киев…
— Так богатыри, говорят, в Новгород
— Ты кричи, что велено. Может, кто и сыщется…
Сыскался — правда, когда глашатай уже порядком охрип. Один старик рассказал про своего младшего сына:
— Однажды я его пожурил, когда он в лохани воловью кожу мял. Так он от огорчения ту воловью кожу на куски разорвал. Прямо в лоскуты.
— Зови! — крикнул Торкин и отер пот со лба.
Старик привел молодого парня с длинными руками, но куда ниже ростом, чем печенег, которого боярину показали. Когда парню растолковали, что от него требуется и почему, он наотрез отказался.
— Не пробовал я, люди добрые.
Боярин объяснил, что ожидает Киев:
— Погубишь всех!
— Ну, не знаю, справлюсь ли. Вы быка позлее разозлите — если ухвачу его, тогда попробую.
Мигом разыскали здоровенного быка. Его держали полтора десятка мужчин: покололи, а потом раскаленным железом прижгли да и отпустили.
Ревущий от боли и ярости бык помчался прямо на молодого кожемяку. Тот ловко увернулся, схватил быка за бок и, как утверждает летопись, вырвал у него лоскут кожи с добрым куском мяса.
Победно взревела площадь.
Боярин Торкин вместе с парнем тут же переправились через Днепр, где их уже поджидали. Провели на ровную площадку, вокруг которой расположились печенеги. Печенежский хан указал боярину место подле себя.
— Вот, — сказал боярин.
— Позовите нашего.
Вышел огромный печенег. Увидев юношу-кожемяку, громко расхохотался:
— Да я его…
— Начинайте, — повелел хан.
Юноша вышел на площадку. Он был всего лишь по грудь печенежскому богатырю, что вызвало хохот зрителей.
Печенег пригнулся и начал кружить вокруг кожемяки. При этом он почему-то грозно надувал живот, а потом шумно выпускал воздух, что всегда встречалось возгласами восторга. Однако круга он так и не успел замкнуть.
Кожемяка бросился на печенега первым и совершенно неожиданно. Несмотря на то что был ниже ростом, он обхватил печенега обеими руками, поднял его и стиснул.
Кажется, печенег так ничего и не предпринял. Кожемяка схватил его в момент выдоха. Схватил, оторвал от земли — а потом разжал руки, закончив смертельную схватку.
Печенежский богатырь замертво упал на землю.
Толпа подавленно молчала.
Вождь печенегов поклялся, что три года не будет выходить с ордой из Черноморских степей.
Летопись сохранила имя киевского ремесленника, выручившего родной город.
Его звали Ян Усмошвец.
Он изображен на картине русского художника Григория Угрюмова в момент, когда вырывает лоскут бычьей кожи вместе с мясом.
Так рассказывает летопись.
Мечники Путяты, дружина Добрыни Никитича, отягощенные обозами, медленно и уныло тащились берегом Днепра. Переправлялись через множество рек и ручейков, а до Смоленска было еще шагать да шагать. И путь был нелегок, и дожди заладили без просвета со второго дня, как вышли из Киева, и сушиться было негде…