Князь Святослав. Владимир Красное Солнышко

Васильев Борис Львович

— Вроде той, которую ты дал Анастасу?

— Кто тебе сказал про клятву?

— Ладимир. Он, племянничек, убивать не любит, меня попросил.

— Варяжко мне нужен, дядька!.. Я дам ему честное княжеское слово.

— Зачем нужен-то?

Великий князь не успел ответить. В палатах великокняжеского дворца раздались крики гридней:

— Бирюч к великому князю! Бирюч к великому князю! Страже пропустить бирюча!

Вбежав, бирюч — паренек в мокрой от пота рубахе — тут же упал на колени:

— Великий князь, не вели казнить,

вели миловать!..

— Помиловал. Говори, с какой вестью?

— В Псковской земле под городом Порховом волхвы народ смутили, великий князь. Говорят, хлеба из плеч достают, баб принародно секут, подолы задрав, детей малых запугивают. А главный у них — волхв Богомил Соловей.

— Это который в Новгороде народишко в защиту старых богов к мятежу подстрекал?

— Он самый.

— Один, что ли?

— Да подручный у него — вроде тысяцкий из Новгорода, Угоняй именем.

— Упустили их, значит, Ладимировы люди? — Владимир сдвинул брови к переносью, что всегда было предвестником ярости. — Ладимиру повелеть, чтобы выяснил, кто именно упустил. И наказал суровой смертью.

— Запомнил, — спокойно сказал Добрыня. — Кому повелишь порядок под городом Порховом навести?

— Путяте. Скажи, что я повелел свою почетную охрану ему передать.

Почетная охрана была навязана великому князю Ладимиром. Она предназначалась для официальных встреч с иностранными гостями. В нее набирали статных красивых юношей, которые имели декоративное оружие, с которым и стояли вокруг великокняжеского престола во время этих встреч. Старшим с чином воеводы был назначен пожилой представительный дружинник, давно уж списанный из боевого состава.

— Они же мечом владеть не умеют, — вздохнул Добрыня. — Намается с ними Путята.

— Управится.

— А крещение?

— А крещение переносится, — сказал великий киевский князь. — Нельзя Божьим делом заниматься, когда язычники кровь безвинных людей проливают.

— Пошли меня с ним.

— Один управится.

— Он — мой побратим.

— Я сказал!..

4

Путята был опытным воеводой. Он отлично понял, чем вызвана спешка и почему именно ему поручено навести порядок в Порхове столь незначительными и никогда не участвовавшими в сражениях силами. Понял, потому что считал себя виноватым в том, что волхв Богомил и тысяцкий Угоняй сумели ускользнуть от мечей именно его мечников.

Смуту следовало подавить как можно быстрее и как можно беспощаднее. Путята вовсе не был жесток, он просто понимал, что борьба за древних славянских богов в Порхове может привести к вспышке войны во всем Великом Киевском княжении, сорвать и без того опасное дело — крещение Руси и кровавым катком прокатиться по всему Великому Княжеству.

Окружить. Отрезать от города… как он там?.. Порхова. Чтобы не пострадали безвинные люди. Меч слепнет в ярости, но без него не подавить смутьянов.

Наклонился к ехавшему справа от него подвоеводе. Собственно, это был тот

самый воевода княжеской почетной охраны. Но великий князь передал командование богатырю Путяте, и старый воин совсем не хотел разбираться, как и почему он оказался подчиненным.

— Отрежешь смутьянов от города, — сказал Путята. — Конницы у них наверняка нет, а конную атаку этот сброд вряд ли сумеет выдержать.

— Сомну.

— И — жестко.

— Да уж постараюсь.

— И гони их на мои мечи.

— Еще раз постараюсь, — вздохнул подвоевода.

— Ну и добро, — улыбнулся Путята. — Может, еще и до крещения управимся.

Но до крещения не управились. Одурманенная волхвами толпа гибла десятками, женщины бросались на мечи, дети хватали неопытных, не участвовавших ранее в сражениях воинов за ноги, стаскивали с седел. Упавший с коня воин уже не боец.

Это было похоже на массовое помешательство. Толпа кричала, выла, бесновалась, бесстрашно атакуя конных…

— Хорошо еще, воинов у них нет, — сказал воевода почетной княжеской охраны.

— Ты обрати внимание, вообще мужчин в толпе нет, — заметил Путята. — Куда же они попрятались?

— С бабами никогда толком не разберешься.

Неожиданно им в спину ударили мужики.

С копьями, дрекольем, ножами, а некоторые даже с мечами. Таких, правда, было немного, и вел их опытный вожак.

— А вот и Угоняй! — крикнул Путята. — У меня с ним свой, особый счет. Я возьму десяток всадников, а ты пока разгони баб с парнишками.

С десятком всадников Путята мгновенно развернулся против Угоняя. Однако первый удар мечом успел сделать бывший новгородской тысяцкий. Путята легко отразил его и сразу сам нанес удар, который Угоняй сумел-таки отбить, но при этом раскрылся — и Путята со всей силы ударил его носком сапога в подбородок. Угоняй рухнул навзничь, выронив меч и раскинув руки.

— Повязать!.. — приказал Путята.

И, не оглядываясь, помчался на толпу вооруженных мужиков. Те даже не приняли боя. Побросав копья да ножи, побежали за окраинные избы Порхова.

Увидев это, бабы с парнишками растерялись настолько, что перестали сопротивляться всадникам воеводы. Кое-кто уже побежал с поля боя, кое-кто еще по инерции отбивался…

И тут появился седой старец в длиннополой белой одежде.

— Куда ж бежите вы, темные? — возопил он, подняв руки к небу. — Богов предаете наших?.. Ох, горе вижу! Горе великое всей земле родимой!..

Вновь дико заорали бабы, с новой силой и яростью бросаясь на всадников.

— Да это же Богомил! — узнал Путята. — Хватай его, воевода, в охапку!..

Воевода почетной охраны спрыгнул с коня, легко прошел сквозь поредевшую толпу.

Увидев его, Богомил Соловей попытался было скрыться в доме, но воевода сгреб его ручищами и потащил к отряду…

Поручение великого киевского князя было исполнено. Последний заслон язычества перед крещением Руси в христианскую веру был сломлен.