Князь. Записки стукача

Радзинский Эдвард Станиславович

(Мне было не по себе. Весь Петербург состоял из его агентов!.. Как я потом прочел в инструкции, именно такого чувства нужно добиваться у начинающего секретного агента.)

– Фанни правильно оценила встречу, – продолжал Кириллов. – Её серебряный период закончился и начался золотой. Бестия все сделала как надо. Тотчас появилась на маскараде. Конечно же, была замечена… И далее все пошло по обычному плану. Адъютант Николы был послан за ней. Фанни приведена в ложу… Атака – и Великий князь – победитель, а на самом деле – жалкий побежденный! Вот так начался безумный роман молодого развратника Николы с опытной кокоткой…. На этот раз вместо того чтобы, как обычно, забыть о застреленной дичи, князь привез ее к себе, вот в это гнездышко. Вы представляете, как загорелись глаза у француженки, когда она увидела это великолепие! Теперь она была с ним все время… Охота Николы закончилась,

дичь заманила охотника в ловушку. Она была умело покорна сосунку, возомнившему себя Казановой. Он сочинил наивнейшую бумагу и потребовал от нее подписать: «Клянусь всем, что есть для меня священного в мире, никогда ни с кем не говорить и не видеться без дозволения моего августейшего повелителя. Объявляю себя душой и телом рабою Великого князя Николая Константиновича…» Эту бумагу, давясь от смеха, она показала своей подружке Мабель, а та, как положено, нам… Кокотка имела право смеяться, отлично зная, кто из них раб. Ибо в обмен на свою никчемную жизнь и грешное тело Фанни попросила всего ничего – жалкий вексель на сто тысяч рублей и завещание в свою пользу… Как вы заметили, юноша… – (как я ненавидел это обращение!) – я часто цитирую документы. Да, мне достаточно прочесть, чтобы запомнить. Для нашей службы вам придется много тренировать память… Но вернемся к Фанни. Скоро на нежных лазоревых небесах любви появились грозовые облака. Нами было перехвачено обстоятельное письмо Фанни о военных маневрах в Красном Селе. И вскоре через нашу резидентуру в Париже мы выяснили, что милая Фанни, среди прочих своих оплачиваемых обязанностей, выполняет еще одну, нам с вами очень интересную – работает на французскую разведку… – («Нам с вами» – проклятие! Мучил и ведь знал, что мучает!) – И когда парочка вернулась с маневров в Мраморный дворец, в этой спальне появился отец, Великий князь Константин Николаевич. Хотя красавица умело схоронилась за пологом этой огромной кровати, полог был отдернут. Отец вежливо поздоровался с не очень одетой дамой, назвав ее по имени, к удивлению сына… И уже вечером отец сообщил сыну все. Но как мы и предполагали, наш Никола ее не оставил. В отсутствие матери спрятал ее в Павловском дворце. Так что после совещания отца с Государем было решено отправить «обезумевшего мальчика» на войну… Опасную даму же пока не трогать, чтобы не огорчать мальчика, но неотступно за ней присматривать… – Кириллов позвонил, и появился лакей. – Принеси, голубчик, вина. Моего любимого, ты знаешь… – Он обращался со слугами, как хозяин.

Вино принесли. Кириллов разлил его по бокалам и продолжил рассказ, не забывая поглаживать обнаженную мраморную даму.

– Итак, русская армия, как вам известно, недавно направилась покорять совсем нам не нужное Хивинское ханство. И туда же определили юного безумца. Мне пришлось его сопровождать… Заметьте, как я с вами откровенен, все вам рассказываю… Но и вам, – он шутливо погрозил пальцем, – вскоре придется платить мне тем же.

И опять меня передернуло. И опять я промолчал.

– На войне Никола был счастлив. Как все Романовы, он обожает войну. Хотя поход был ужасный – пустыня, безводье… Люди умирали от жажды… Хивинцы испортили колодцы, набросав туда земли и всякой нечисти… Солдаты при мне вытащили из колодца полуистлевшую собаку… Но жажда сильнее отвращения. Жадно пили эту воду, настоянную на дохлой собаке… И я пил. Трудна, юноша, наша служба… Отдадим должное Николе – он с восторгом сносил все трудности. Вернулся полковником со многими наградами. Император подарил ему хивинскую пушку – вы видели её во дворе. А главное, после похода мечта родителей начала сбываться – любовница стала ему надоедать. Пожалуй, только из упрямства продолжал спать с нею… Но одновременно возобновил свои кавалерийские подвиги на маскарадах. Захотелось острых ощущений. Вот в это время началось самое интересное… Из личных покоев Императрицы стали исчезать разные мелочи. Подозревали слуг. Мы даже допросили двоих с таким пристрастием, что они сознались. Но, я чуял, оклеветали они себя, тут что-то не так. Таскать перчатки и колечки Государыни, чтобы потерять такое место и отправиться на каторгу?! Нет, не то! Я догадался, кто крадет. Этот фантастический характер я уже изучил. Здесь не в воровстве было дело, а в опасной, наглой затее… Я спрятал в комнате Императрицы своего человека, и он видел, как наш Никола во время семейного обеда вошел в комнату Императрицы и хладнокровно унес золотую табакерку. Таков характер… Запомните, только понимание характера позволяет открыть преступление… Да, после возвращения из Хивы наш Никола заскучал,

затосковал. Опасность ему подавай! Воровать на грани разоблачения – ах как это волнительно, почти как насиловать… И весело было ему наблюдать на следующий день переполох в царском семействе… – Кириллов остановился. – Однако четвертый час утра, голубчик… У вас слипаются глаза… И вы не пьете. А зря – это бордо из наполеоновских подвалов… На сегодня хватит. Вас отвезут домой, а я еще побуду – проинструктирую нашу прислугу. Время опасное, а мы с вами отвечаем за спокойствие в Семье… Я повторяюсь, чтобы вы до конца уяснили важность полученного задания. Итак, завтра вы увидите Фанни и Великого князя. Подробности утром…

Утром на Фонтанке жандарм, дежуривший внизу, ласково (как теперь всегда) со мной поздоровался. Я стал совсем свой. Он проводил меня.

Кириллов ждал в комнате, где меня высекли!

Комната была меблирована почти как в тот день – тот же стол, но три стула.

На одном сидел Кириллов, на другом – лже-Кириллов. Я вздрогнул.

Настоящий Кириллов весело улыбнулся и указал мне на пустой стул.

Я колебался, не зная, что делать.

– Да садитесь же. Своих не сечем.

– Только если плохо работают, – пошутил лже-Кириллов.

– Итак, сегодня мы втроем отправимся в Оперу. Там будет маскарад, куда, как сообщил нам адъютант Николы, Великий князь приедет. И конечно же, там будет дама, изображенная в мраморе. Она теперь старается появляться всюду, где он. Чувствует – дичь ускользает. Увидев вас… не увидеть вас невозможно… непременно захочет вами завладеть, чтобы возбудить ревность Николы… Когда вы пригласите ее на танец, она охотно примет ваше предложение… Она нюхает табак, и думаю, украденную табакерку он подарил ей. Ваша задача, голубчик, попытаться узнать у нее… про табакерку.

Вошел жандарм – принес мой кавалергардский мундир.

Никогда жизнь не казалось мне такой отвратительной. Я вспомнил свои юношеские мечтания – стать великим литератором, и вот… Кто я? С кем я?

Не делать? Но они для этого привели меня в комнату – чтобы напомнить. (Я был прав. Как прочел потом в инструкции, агентам следует время от времени напоминать, что их ждет за непослушание.) Не делать нельзя! Но… как всегда, когда меня загоняют в угол, я почувствовал знакомое бешенство! Отец вновь проснулся во мне! Я понял, как мне поступить.

Мы подъехали к Мариинскому театру. Газовые фонари освещали мраморные колонны. Вереница карет… Лакеи помогали высаживаться молоденьким дамам, молодые господа сами весело выскакивали из карет.

Фраки, мундиры, собольи накидки…

– Как много молодых лиц! Я чувствую себя здесь особенно старым, – веселился лже-Кириллов.

– И я тоже, – засмеялся в тон настоящий Кириллов. – Слава Богу он, – обо мне, – тут свой. Как на него посмотрела та дама!

Я повернулся вслед за его рукой.

– Шучу! – захохотал лже-Кириллов. – Но вы однако взволновались.

Как я их ненавидел!

Мрамор, зеркала… Выставка голых плеч и драгоценностей. И маски… Здесь все перемешалось. Под масками – царицы света и полусвета… Пахло духами. Теснота и жар бала…

Его я увидел сразу. Великолепный двухметровый красавец с презрительной усмешкой возвышался над толпою. Глаза неторопливо рыскали по зале.

На другом ее конце появилась маленькая стройная кошка в венецианской маске.

– Фанни, – прошептал Кириллов и исчез.

Фанни сразу заметила меня. И тотчас направилась, точнее, заскользила ко мне.

Мы танцевали. Небрежно сбросила маску. Знакомое лицо вчерашней мраморной богини и горящие черные глаза… В танце её тело прижималось, бесстыдно терлось… Ее жаркое дыхание – будто это уже происходило… И притом глаза неотступно следили за Николой.

Я наклонился, тихо сказал ей:

– Послушайте, вы должны избавиться от золотой табакерки, которую он вам подарил.

Очнувшись, сразу деловито-настороженно:

– О чем вы? Я не понимаю… – Но уже в следующий миг я услышал её яростное: – Мерзавец! Нет, каков негодяй! – И грубая ругань торговки.

Я оглянулся, проследив за ее взглядом, и увидел голову Великого князя. Она парила над головами танцующих. Разрезая толпу, Никола приблизился к удивительной маске! Думаю, её заметили все!

Она была одета в конногвардейский мундир. Лосины облегали великолепные ноги. Мундир подчеркивал высокую грудь. Она была сложена, как Венера. Роскошные черные волосы рассыпались по плечам…