Князь
Шрифт:
– БисмиЛлах езжайте отдыхать! Благодарю вас за службу! Завтра можете ко мне не приезжать, если не позову.
– Доброй ночи, зиусхан!
– сказал Гушоб, и Тлешуко, кивнув, вторил ему: "Доброй ночи!".
– Мы до конца дней, иншаЛлах, служим твоему роду!
– Ассалям алейкум!
– сказал Тлизанд.
– Ваалейкум ассалям!
– Ваалейкум ассалям!
Тлизанд попрощался с воинами, пожав им руки, так как они были с тех пор как поступили к нему на службу дворянами, хотя и младшей степени. После этого Гушоб и Тлешуко уехали по своим домам, находившимся рядом с имением князя, а Тлизанд с мальчиками стал въезжать в свои ворота.
– Добрый вечер, зиусхан!
– произнес он.
– Удачна ли была охота?
– Удачна, - ответил Тлизанд, проезжая с Псекабзом и Ужи в ворота.
– Господь к нам милостив.
– Да, милостив к нам Господь!
– кивнув, сказал Блехадж.
– Ему все поклоняются: и ты, зиусхан, и твои дворяне, и тфокотли, и мы, рабы.
– Да, - сказал Тлизанд, спешиваясь; Псекабз и Ужи тоже слезли с коней на мазаный глиной двор.
– но мы не поклоняемся никому, кроме одного Бога, который властвует один над всем миром.
Подошел пожилой конюх Шхашуц, и Тлизанд и мальчики передали ему поводья, чтобы он отвел коней в стойло.
– Добрый вечер, зиусхан!
– сказал Шхашуц.
– Благополучно ли все у тебя?
– По милости Господа благополучно, - ответил Тлизанд.
– Коней отведи на конюшню, а мою добычу отдай на кухню. И сразу скажи, чтобы они зажарили на завтрак тетерева.
– Хорошо, зиусхан!
– кивнул Шхашуц.
– Что-нибудь еще прикажешь?
– Нет, это все, - ответил Тлизанд.
Конюх увел коней в стойло расседлывать, а Тлизанд и мальчики пошли в дом, из окон которого на погруженный в густые сумерки двор лился дрожащий свет очага. Из огороженного низким плетнем сада правее дома слышался мерный низкий покрик совы, месяц назад поселившейся там.
В доме было хорошо натоплено и чисто: Мэзанэф позаботилась, зная, что князь и дети вернутся с охоты наверняка замерзшие и усталые. Тлизанд и мальчики переоделись в домашние бешметы, а походную одежду Тлизанд отдал старшему прислужнику Пэтэрезу и велел принести воды для омовения перед молитвой. Обычно воду для омовения носили Псекабз и Ужи, но так как они сегодня устали на охоте, Тлизанд не хотел перегружать их прислуживанием.
Среди челяди мусульман не было. Тлизанд и мальчики заступили на молитву втроем, расстелив по полу комнаты князя коврики в сторону Киблы. После молитвы прочитали зикр - слова поминания и восхваления Аллаха. Затем Тлизанд зажег свечу и ушел в свою отдельную спальню, где сел на застеленную черным с желтыми, красными и синими узорами ковром тахту, поставив перед собой скамейку, а на скамейку положив Коран, и стал читать. Читать арабское письмо его научил Абдулькарим-мулла, а вот его покойный отец, хотя принял Ислам, Коран читать не успел научиться. Этот Коран в красивой синей с золотистыми узорами обложке тоже принес Абдулькарим-мулла. Во всем владении Тлизанда было только две книги Корана: вот эта, княжеская, и у самого Абдулькарима-муллы. Тлизанд читал 23-ю суру "Аль-МуIминун", стараясь читать как мог красиво, соблюдая обозначенные значками правила. А мальчики в большой комнате возились на своей тахте, схватившись и пытаясь уложить друг друга на обе лопатки. Хотя они старались сильно не шуметь, чтобы не мешать князю читать Коран, то и дело до Тлизанда доносились их смех и возбужденные голоса. Потом они ушли на кухню ужинать.
Вернулись мальчики, когда князь закончил читать Коран. Тлизанд послал Ужи во двор посмотреть, исчез ли закат. Когда тот вернулся
– Добрый вечер, Муминат!
– сказал Тлизанд. Поскольку не принято было называть жену по имени, он звал княгиню арабским словом "верующая".
– Добрый вечер, госпожа!
– сказали Псекабз и Ужи.
– Добрый вечер, мой князь! Добрый вечер, дети!
– сказала, кивнув и улыбнувшись, Мэзанэф.
– Какие вести вы мне сегодня принесли?
– Мы вернулись с охоты, - сказал Тлизанд. садясь на обитую войлоком табуретку. Мэзанэф села на свою тахту и спросила князя:
– Ты не будешь возражать, мой князь, если я позволю нашим маленьким слугам сесть возле себя?
– Пока они слуги - не буду, - сказал Тлизанд.
– а когда они станут воинами, то будут сидеть с дворянами.
– Ну, пока они еще не воины, могут занять разговором свою госпожу, - сказала Мэзанэф и взглянула на Псекабза и Ужи. Мальчики тут же влезли на тахту и сели: Псекабз слева, Ужи справа от княгини.
– Сегодня Аллах даровал нам богатую добычу, - сказал Тлизанд.
– АльхамдулиЛлах! Я привез заднюю ногу косули, тетерку и зайца. Ужи сегодня видел, как я стрелял в косулю. Верно, Ужи?
– Да, мой князь!
– Ужи кивнул. Мэзанэф посмотрела на него и погладила по голове.
– И княжеским людям добычи досталось!
– деловито сказал Псекабз. Княгиня обняла его за плечи левой рукой.
– АльхамдулиЛлах!
– сказала княгиня.
– Надо вознести благодарность Аллаху за Его щедрость к нам.
– А мы сейчас возносили!
– сказал Ужи.
– Да, мы благодарили Аллаха за охоту, когда делали вечерний и ночной намаз, - сказал Псекабз.
– Тогда мы можем ждать Его милости!
– сказала Мэзанэф.
– Тфокотли уже делают свой обряд: славят Созереша, - сказал Тлизанд.
– Наверное, нашим людям уже тоже пора пахать.
– Бзыо знает, когда надо начинать пахоту, - ответила Мэзанэф.
– Он не опоздает.
– ИншаЛлах!
– сказал Тлизанд и, откинувшись назад, оперся спиной о стену. Затем вновь выпрямился на табуретке и сказал:
– Муминат, я тебе должен кое-что сказать. Я сейчас пойду еще почитаю Слово Аллаха, а когда ты не будешь занята, приду, - и встал.
– Хорошо, мой князь!
– сказала Мэзанэф. Тлизанд вышел, оставив ее с мальчиками.
Пока Мэзанэф занималась с маленькими рабами и рассказывала им сказки - как простые женщины рассказывают своим детям, Тлизанд читал в Коране суру "Ар-Рум". Через час, услышав за турлучной стенкой голоса мальчиков, он отложил Коран, вышел из своей спальни и, велев вернувшимся в мужскую часть дома Псекабзу и Ужи ложиться спать, снова направился в комнату княгини. Мэзанэф сидела на табуретке перед большим турецким зеркалом и, распустив длинные темно-русые волосы, расчесывала их гребешком. В камине потрескивали дрова, и его желтый огонь озарял комнату, мебель и ковры дрожащим светом. За тонкой стенкой еще слышались голоса служанок.