Княжеские трапезы

Дар Фредерик

Их разговор проходил на улице. Затем тетка и племянница отправились в вагончик. Там в луже мочи дремала Рашель.

– Какой ужас! – вскрикнула Розина. – Видишь, что происходит, стоит мне только отвернуться!

– А почему ты не отправишь ее в приют? Могу тебе сказать: если когда-нибудь моя старуха придет в такое же состояние, я, не раздумывая, запихну ее туда. Ведь приюты для того и созданы, не так ли?

– Это невозможно, – ответила шокированная Розина. – Я люблю свою мать.

Девчонка покачала головой.

– Если тебе хреново с теми,

кого ты любишь, то в конце концов ты перестаешь их любить.

* * *

На следующий день Розина заявила, что в связи со «встречей» нужно купить Мари-Шарлотт красивенькое платье, чем вызвала поток саркастических шуток девчонки:

– Что ты еще придумала? Считаешь, что он хочет позабавиться с образцовой девочкой? Да ничего подобного, тетка: твоего старого краба возбуждают уличные девчонки в потертых джинсах, рваных кроссовках и мужской рубашке!

– Ты так думаешь? – спросила сраженная силой аргументов Розина.

– Ты осталась на уровне твоих детских книжек, это видно по твоей прическе. Не голова, а кочан капусты!

Тетка была уязвлена: прическа – это ее культ, нечего над ней ехидничать.

– Послушай-ка, Девочка, еще не хватало, чтобы ты учила меня, как я должна причесываться.

– Очень жаль, – ответила Мари-Шарлотт. Розина была уверена, что от племянницы можно ожидать и не такого, поэтому смолчала.

Вчерашняя выпивка подкосила Рашель, и она оставалась в постели. Розина приготовила ей овощной отвар и устроила хорошую выволочку. Папаша Монготье не явился на стройку: его также мучило похмелье. Услышав шум бульдозера, Розина подумала, что пришел старый рабочий. На самом же деле Мари-Шарлотт удалось завести стальное чудовище, и она баловалась, раскатывая по пустырю. Участвуя в многочисленных кражах автомобилей вместе с дружками по кварталу, девчонка достаточно поднаторела в механике и могла управиться с самой сложной техникой. Ее не было видно в стеклянной кабине; бульдозер же разъезжал по пустырю, поднимаясь на пригорки, спускаясь в ямы – мощные гусеницы позволяли эти маневры, – а Мари-Шарлотт веселилась, как на ярмарке.

– Что это тебе вздумалось привезти сюда малышку? – спросила Рашель в перерыве между двумя приступами изжоги. – Тебе кажется, что у нас слишком много места?

– Нина совершенно без сил, – ответила Розина, – девчонка – крепкий орешек!

– Ты, что ли, займешься ее дрессировкой?

– Девчонке нужна сельская обстановка, чтобы немного успокоить нервы.

– Ты называешь этот мерзкий бидонвиль «сельской обстановкой»?

– По крайней мере, здесь хватает места; пока она балуется с бульдозером, ей в голову не лезут дурные мысли.

Вздохнув, Рашель отвернулась к стене, пытаясь заснуть. В это утро окружающий мир не радовал ее: она хотела бы забыть о нем.

Ближайший телефон находился в двух километрах от стройки в будке железнодорожного сторожа (здесь еще сохранился один из немногих переездов без автоматического шлагбаума). Дежурный по переезду жил в сторожке вместе с больной раком женой и тремя детьми. Супругу время от времени клали в больницу для лечения химиотерапией; когда Розина приходила позвонить, ее часто не было

дома, и тогда мадам Бланвен разрешала сторожу потискать себя, чтобы хоть один луч солнца осветил серенькое существование несчастного. Он никогда не просил разрешения «пойти дальше», потому что терял уверенность в присутствии этой расфуфыренной дамочки с прической, похожей на львиную гриву.

Розина отправилась звонить мэру в обеденное время.

– Я достала то, что вы просили, месье мэр, – радостно заявила она.

– Уже? – удивился Ниволя.

Садистская радость распирала его. И в то же время он трясся от тревоги.

– Думаю, что вы останетесь довольны, – продолжала Розина. – Тринадцать лет, славная мордашка…

– Хорошо, хорошо, достаточно! – прервал ее Дьедонне Ниволя. – Как будем действовать?

– Я могла бы пригласить вас на стройку, но вы сами видели, в каких условиях я живу, да и калека-мать… Я могу снять номер в мотеле. Вы приедете туда, а я отправлюсь за покупками…

Мэру эта программа не понравилась.

– Если увидят, как я вхожу в мотель, разразится скандал. А от людских глаз не скроешься.

– Вы правы, – согласилась Розина. – Остается автомобиль. Вы приезжаете за ней и отправляетесь в лес. Да только и в лесу не спрячешься от любопытных. Честно говоря, лучше мотеля ничего не придумаешь.

Собеседники задумались. Розина боялась, как бы Ниволя не сорвался с крючка.

– Послушайте, – сказала она, – приезжайте ко мне домой, по пути решение и найдется.

Мэр согласился.

Из скромности сторож во время их разговора вышел. Услышав, что трубку положили, он вернулся. Грустная улыбка делала его похожим на снявшего грим клоуна.

– Как себя чувствует ваша супруга? – спросила Розина.

– Это конец, – ответил бедняга, лаская тяжелую грудь гостьи, – она не выйдет из больницы.

Бланвен сказала ему какие-то успокаивающие слова, а сторож тем временем продолжал знакомиться с ее пышными формами, выпиравшими из легкого платья. Розина положила на клеенку монету в десять франков.

– Крепитесь, месье Машерю. А тот продолжал тискать ее.

«Болван, – подумала Розина, – как бы по его вине какой-нибудь случайный поезд не сошел с рельсов».

7

Отношение Эдуара и Банана к новой машине можно было назвать благоговейным. Они подходили к ней, держа руки за спиной – так подходят к витрине, за которой выставлены сокровища Британской короны, – молча оглядывали ее со всех сторон, охваченные чувством восхищения. Это случалось с ними внезапно, прямо во время работы. Эдуар прекращал возиться с каким-нибудь болтом и предлагал Банану:

– Поздороваемся с Жюли?

Так они окрестили новую покупку. Подмастерье не заставлял просить себя дважды и первым бросался к машине. В нее действительно можно было влюбиться; оба мужчины испытывали к ней настоящую страсть, причем не ревновали ее друг к другу. Машина казалась новенькой, она была само совершенство. Своими гибкими линиями она была обязана брызговикам, похожим на крылья птицы.

«Лучшей модели у вас никогда не было», – уверенно говорил Франсуа Можи, механик, обучивший Эдуара.