Княжич, князь
Шрифт:
Он тяжело опустился на лавку у стены и задумался.
— А как быть теперь с тем каликою перехожим? — с осторожностью спросил Кирилл. — Я же мог бы рассмотреть дотошно, каков он из себя. Да голос, да повадки.
— И что? — безразлично проговорил князь Стерх. — Если он и вправду странник, то давно уж неведомо где. Как по мне — ряженый, да и то не суть важно. Где искать? Кому? Тебя на все четыре стороны враз отправить? И вовсе не посланник нам нужен, а тот, кто посылал его. Так не ищут, княже.
— А как ищут?
— Да малость по-другому… —
— Гордей, Избор, оставьте-ка нас с отцом Варнавою.
Заметно поколебавшись, добавил мягко:
— И тебя попрошу, княже Кирилле. По-отечески попрошу.
У основания старой разлапистой липы за спинкою скамейки что-то зашуршало, заскреблось по коре. Они обернулись, вглядываясь в темноту.
— Ёж, должно быть. Либо кто-то из котеек наших, — Держан махнул рукой, уселся поудобнее и спросил с откровенным любопытством:
— Вот скажи, а каково оно: в душах чужих читать?
Кирилл пожал плечами:
— Не знаю. Я в душах не читаю. Это где-то здесь… — он неопределенно покрутил указательным пальцем над своей макушкой.
— Всё равно здорово. Завидую я тебе, княже.
Кирилл опять пожал плечами:
— Чему тут завидовать? Неужто не ведаешь, что обретается временами в помыслах человечьих?
— Ведаю, конечно. О других говорить не стану — не знаю, а о себе-то — да… Наверное, иногда обычным золотарем себя чувствуешь.
— Обычным? Хе! Унижаешь достоинство княжеское, обидно. Куда выше бери — самим что ни на есть мастером-черпальщиком, во как!
Держан гыгыкнул и прищурился:
— А мои мысли видеть можешь?
— Только если согласишься на это. Или, по крайности, затворяться не станешь. Да ты не бойся — я сам по себе ничего чужого не вижу и не слышу. Правда, чувствую кое-что, но и то изредка.
— Я боюсь? Ну давай, скажи: о чем сейчас думаю?
Кирилл замер на мгновение, опустил веки. Подняв их опять, демонстративно сложил пальцы в кулак и приблизил его к носу Держана:
— А это что за диво такое, друже-княжиче?
Держан захлопал глазами:
— Ты чего?
— Да того! Ты же меня спрашиваешь: «Прореки, друже-княже, что это за диво такое?» и притом кукиш показывешь мысленно. А вот я тебе кулак — въяве!
Сверху послышался сдавленный смешок — князь и княжич задрали головы. Над ними в развилке широченной липовой ветви сидела на корточках хихикающая княжна Светава.
— О! У нас тут мавка обнаружилась! — радостно завопил Держан, подхватываясь на ноги. — Мавка-лазутчица, да еще и матерущая-то какая — гляди, княже!
И с тягучим тарконским выговором добавил зловеще:
— Кирдык табe, древолазка! Чичас мы тя пымаем…
Он подпрыгнул, ухватился за нижние ветки и принялся азартно трясти их:
— Пособи, княже, не то ведь уйдет вражина лесная!
Толстенная ветвь под княжною даже не шелохнулась. Однако Светава вдруг пошатнулась, пискнула испуганно и, шурша подолом по коре, ссыпалась вниз.
Кирилл подставил
— Цела? Не повредилась?
Светава сплела пальцы на шее Кирилла, улыбнулась застенчиво. С прерывистым вздохом прошептала:
— Нет, напугалась только. Да и то не сильно. Спасибо тебе, княже, спаситель ты мой…
По обеспокоенному вначале лицу Держана стала медленно расползаться ехидная ухмылка:
— А отчего ж напугалась-то, сестрица? Вроде и прицелилась как следует, и даже подол не забыла придержать со тщанием. Да и князя поймала до чего ж ловко! То есть, я сказать хотел: князь тебя поймал — оно конешно…
Светава неожиданно вырвалась из рук Кирилла. Затем поддернула длинную рубаху и изо всей силы наподдала ногой, норовя попасть брату пониже спины. Он ловко вильнул телом — сестрицын сапожок лягнул мимо.
— Эй-эй! А ежели бы вдруг нога твоя из задницы вылетела? — закричал Держан озабоченно. — Ведь прямо вон в то окошко и угодила бы! А стеклышки-то веницейские, дорогущие — вот попало бы от отца-то!
— Ну, братец, спасибо тебе!
Светава фыркнула, как кошка, подхватила подол и умчалась в темноту.
— Зря ты так… — сказал Кирилл с сожалением.
Глава VIII
— И огорчительно будет нам, княже, если ты уедешь, так и не повидавши толком нашей славной Белой Криницы. Да ты ешь, ешь! Угощайся поплотнее: обед, скорее всего, опять поздним будет, еще успеешь проголодаться… — князь Стерх поощрительно поводил ладонью над столом, щедро накрытым к завтраку.
— Суд-то вчера поздно окончился, — сказал Кирилл, будто извиняясь. — Город до ночи, конечно, можно было бы наскоро оглядеть, так ведь, наверное, и люд с торжища разошелся, и лавки купеческие тоже позакрывались.
Князь Стерх метнул быстрый взгляд на отца Варнаву:
— Да и сегодня, пожалуй, лишь к вечеру управимся — опять недосуг будет. А зачем тебе, если не секрет, люди торговые понадобились?
— Гостинчик привезти хотел, — сказал Кирилл, уточнив стесненно: — Маленький. Колечко или перстенек. Лучше бы, конечно, перстенек с бирюзою.
— Блинков, блинков себе еще положи, княже! — радушно и поспешно предложила княгиня. — Пока горячие. Простынут — уж не так хороши будут. А с чем пожелаешь? Отец наш со старшими — с икоркою любят, с грибною зажаркою, а Держан — сладкими, со сметаною да медом.
Кирилл рассердился на себя за то, что уточнение о перстеньке совсем ненужно сорвалось с его языка.
— Ты краснеть-то погоди, княже. Дело твое — молодое, и пояснения нам не надобны, — князь Стерх подмигнул ему, согнутым пальцем оправив длинные седые усы. — Не всё мы с тех пор позабыть успели за древностию лет своих, далеко не всё… Купцов же, что самоцветами да серебром-златом торгуют, в Белой Кринице преизрядно обретается. И на торжище загляни, и по лавкам походи — подыщешь, что тебе по сердцу. Стало быть, поснедавши и отправляться можешь — верно говорю, отче Варнаво?