Княжич, князь

Корин Глеб

— Разумею.

— А в любом случае как мыслишь сие? — прищурив глаза и будто бы ввинтив в Кирилла узловатый указательный палец, подключился отец Власий. — Ведь ни опыта у тебя ни в чем нет, ни умения. Стало быть, чужим разумом да советом поначалу жить придется. И может статься так, что не только поначалу, а много подольше. Хватит ли терпения? Характерец твой я разглядел уж, неплох он в основе своей. Но найдешь ли узду крепкую на гневливость да гордыню свою?

Кириллу вспомнились некоторые беседы с отцом. Вернее, не столько

беседы, сколько вразумляющие монологи, иногда очень долгие и вызывающие чувство невероятной тоски. С давно отработанным навыком он послушливо опустил голову и принялся внимательно изучать отличительные особенности половиц под ногами.

— Княжье служение великого терпения и смирения требует, — продолжал каверзно многословить отец Власий. Палец его при этом совершал сложные движения, долженствующие подчеркивать особую значимость некоторых слов. — О смирении же сугубо памятовать следует, ибо оное есть первейшая заповедь не токмо для князя, а для всякого доброго христианина, в каком бы звании он не пребывал.

Неожиданно для себя Кирилл вдруг зевнул, быстро и смущенно прикрывшись ладонью.

— Простите, отцы всечестные — как-то нечаянно получилось. Честное слово, нечаянно!

Маленький архимандрит растерянно опустил палец и пожевал губами.

— Значит так, княже, — поспешно сказал отец Варнава. — Для начала школа тебя ждет. Не обычная монастырская, а несколько иная. Впрочем, увидишь сам. Занятия в ней осенью начнутся. Всё остальное — своим чередом.

— Понятно, отче. Но ежели так, то можно ли мне будет съездить в Гуров? Успею же запросто.

Настоятель слегка изменился в лице:

— Княже, мы ведь уже говорили о том. Новых известий оттуда пока нет, а будут — осведомлю непременно. Как я разумею, ты там некое дознание свое мыслишь учинить.

Отец Власий тем временем опустил веки и замер.

— Да нет, отче, — искренне уверил Кирилл. — Правда. Могилам хочу поклониться да службу поминальную отстоять. Ну а просто с людьми побеседовать, расспросить о том о сем разве не вправе я?

— В полном праве, — с едва приметной неохотой согласился отец Варнава. — Добро, отправишься с братом Иовом. В свой срок.

— А когда именно?

— Пока затрудняюсь сказать точно, иных насущных забот поднакопилось. Немного потерпи, княже.

Маленький архимандрит открыл глаза и снова оживился:

— Да уж! Молодость терпения не взыскует, ей — чтобы вдруг да побыстрее. Поэтому стоит она сейчас у врат обители в девичьем обличии да привратника едва за бороду не хватает: дескать, а подать мне сюда князя Ягдара! Сей же час! Хе-хе…

— Отец Власий, — неодобрительно отозвался Димитрий. — За сообщение спасибо, но меру-то знай.

Половицы как будто покачнулись под ногами Кирилла.

— Отцы всечестные… — начал он, стараясь обуздать голос и унять заметавшееся в непривычно тесной груди сердце.

А отец Власий продолжал балясничать:

— Скоропоспешное

же да неразмыслительное устремление к юным девам чревато бывает многими…

Повысив голос, Димитрий оборвал его:

— Угомонись уже, отец архимандрит! Старость тоже сумеет за бороду ухватить, притом хорошенько так… Уразумел, к чему веду?

— На этом пока всё, княже, — быстро завершил отец Варнава. — Ступай, ступай…

И поторопил движением руки.

Бегущий по галерее Кирилл расслышал зазвучавший далеко за спиною сдержанный общий смех. Впрочем, явно и нисколько не обидный. У столярных мастерских он едва успел пригнуться и проскользнуть под бревном, с которым внезапно появились из-за угла двое послушников.

— Ох, простите, братия!

— Экий же ты прыткий!

— А поверху перепрыгнуть — слабo, княже?

Отец Варнава проводил его взглядом из окна. Согнав мимолетную улыбку, спросил:

— Ну что, гости дорогие: каковым показался вам наш дивный витязь?

В ответ означенные гости закивали с краткими словами либо междометиями различных видов одобрения, а отец Власий еще и ревниво попытался изобразить лицом многомудрую сложность однозначной оценки.

— Добро… Сегодняшний улов когда разбирать начнем?

— Всего-то их сколько будет?

— Как мне доложили, с теми, что в ельнике хоронились, двадцать три человека выходит. Живых. Один по оплошности убит кем-то из своих. Если даже только ими заниматься, не одна седмица уйдет. А ведь и Ворон не железный, и других дел у него хватает. О наших же прочих хлопотах вообще умолчу.

— Я-то, например, есть хочу! — сварливо объявил отец Власий. — Может, вначале потрапезничаем, а потом будем думать о том? Да и Димитрию добрый обед на пользу пойдет — так ли, старче? Авось насытишься да подобреешь чуток.

Глава XIV

Согнувшись над нею едва ли не вполовину, долговязый послушник что-то старательно растолковывал. Указывал куда-то вверх по улочке, дополнял объяснения другими уточняющими движениями рук и частым киванием. Как будто почувствовав нечто, Видана перестала кивать ему в ответ, беспокойно завертела головой по сторонам. Ее глаза встретились с глазами Кирилла. В воздух взметнулась и затрепетала растопыренная ладошка:

— Ягдар, вот он, вот он! Я нашла его!

На одном из пальцев робко поблескивала маленькая голубинка.

Послушник разогнулся, затоптался в большом смущении и поспешно зашагал прочь.

Кирилл почувствовал, что на лице его непроизвольно расплывается одна из глупейших улыбок, но почему-то ощутил от этого невыразимое наслаждение.

— Я сама нашла его, сама! — продолжала твердить Видана, запинаясь и переходя на шепот. — Твой подарок… Мой перстенек… Мой… Ягдар…

— Ты меня простишь?

— Ты прости меня!

Они сказали это в один голос, тут же рассмеявшись от этого ясно и легко.