Княжич, князь
Шрифт:
— А я-то!
Они порывисто приобнялись и захлопали друг дружку по спине. Каждый последующий хлопок был и звучнее, и сильнее предыдущего.
— Отчего вдруг ты здесь — уже на обучение прибыл? Вроде как рановато еще.
— Отец так решил. Мне не пояснял ничего, а отцу Варнаве письмо передать велел… — Держан постучал указательным пальцем по правой стороне груди и добавил, спохватившись:
— Помнишь, я отдариться обещал? Привез с собою, привез! Потом покажу.
Он оглянулся на брата Иова с Ратибором,
— Давай-ка отойдем в сторонку. Я ничему не помешал, а?
— Нет.
— С рукою-то что случилось?
Кирилл поморщился и отмахнулся, поленившись в который раз рассказывать одно и то же.
— Какой огнебой для тебя сладил — залюбуешься! — сообщил с восторгом Держан. — Другого такого пока на свете нет!
Кирилл наладился было ответить что-то вроде: «Эка невидаль — огнебой!», но рассмотрев нечто в радостном блеске глаз друга, передумал.
— У отца Варнавы только побываем, вещи разберем — и сразу к тебе. О! Ты глянь, княже, как эта дубравка конопатая на меня косится — по нраву, что ли, я ей пришелся? Забавная девка, но ладненькая: всё при ней… Ты чего?
— Да ничего.
Под кожей лица вдруг засуетились, забегали колкие мурашки, а руки стали тяжелы и неуклюжи. Кирилл постарался, чтобы голос звучал ровно:
— Ты просто слегка узду на язык накинь — так, на всякий случай.
Держан отстранился, бросил еще один короткий взгляд на Видану, зато внимательно пригляделся к его лицу.
— Ага… — негромко произнес он как бы про себя. — Кажись, понимаю. Повину прими, княже: как ведать-то мог? Мы по-прежнему — друзья-товарищи?
— По-прежнему.
Кирилл сжал пальцы, прикидывая, куда бы ткнуть — в плечо или под ребра. Решил, что под ребра будет лучше. Кулак его натолкнулся на ладонь Держана, а взгляд — на ухмылку.
— Ягдар! — напомнила о себе Видана. — Так ты идешь или остаешься?
Вопрос был задан каким-то по-особому кротким голосом. Кирилл мельком удивился: Видана не говорила так никогда.
— Да! Пора нам, княже, — спохватился Держан. — Вечером свидимся. Дядька Василий!
Едва Кирилл поднялся наверх и зашагал по галерее, как дверь напротив его с Иовом келии приоткрылась, а из-за нее высунулся Держан.
— Чего поздно-то так? — спросил он сердито. — Я уж просто все гляделки проглядел! На каждый шорох выскакиваю да опять сажусь, выскакиваю да сажусь.
— Уж не серчай Христа ради, милостивец ты наш! — запричитал Кирилл, горестно разводя руками и низко кланяясь. — Что наскакался — то не беда, а польза выходит: ножки у тебя крепче станут. А на дела свои, отец родной, как не испрашивал я дозволения твоего, так и впредь не буду, ага.
— Да я просто ждал тебя, а ты чего-то юродствовать принялся. Еще и неискусно-то
— Если дождался, то радоваться должен, а ты гневаться изволишь.
— Да хватит уже, прекращай. Вот черт…
В дальнем углу, демонстрируя прекрасный слух, со значением прокашлялся галерейный послушник. Держан пристыженно втянул голову в плечи. Дернул Кирилла за рукав, увлекая за собой.
— А Светава тебе поклон передавала — во какой низкий! — сказал он без перехода, притворяя дверь и касаясь кончиками пальцев пола у княжьих ног. В голосе его Кириллу почудился то ли вызов, то ли упрек.
— И ей — от меня, — ответил он дружелюбно, в точности воспроизводя княжичев поклон.
Держан прищурился, как бы ожидая чего-то еще. Не дождавшись, хмыкнул и пророкотал (очень похоже) голосом князя Стерха:
— Вот и ладно.
— Ага, — всё с тем же дружелюбием согласился Кирилл, осматриваясь. — Ты тут один, как я вижу, а дядька твой где?
Княжич плюхнулся на кровать; перегнувшись за изголовье, с усилием вытащил оттуда дорожную суму в серебряных бляшках оберегов и принялся рыться в ней:
— Пожелал при десятке своем быть. То есть, десяток-то не его, ежели дотошно, а десятника Егозы… Да где же ты… Куда их определили — не ведаю еще, здесь сидел безотлучно, тебя дожидался… А! Ну голова моя! — он затолкал суму обратно и добыл оттуда же другую. — Вот ты где.
Держан с торжеством извлек продолговатый полотняный сверток и, подмигнув, принялся медленно, растягивая наслаждение, разматывать его.
— Ровно младенца распеленываешь, — проворчал Кирилл, наливаясь нетерпением. — Ух ты! Вот это да!
Последний взмах полотна открыл тусклый блеск стали и вощеного дерева. Лихо отбросив в сторону ткань, княжич на кончиках пальцев протянул другу непривычно короткую ручницу с кривой рукоятью — хищную, смертоносную, красивую… Кирилл немедленно ухватил ее — вертя, любуясь да примеряясь к ней на разные лады:
— Уж уважил — так уважил! Хороша…
Держан крякнул удовлетворенно и на манер князя Стерха согнутым пальцем оправил едва зарождающиеся усы.
— Не снаряжена?
— Нет, конечно.
Не выпуская ручницы, Кирилл сгреб его в охапку:
— Спасибо, друже.
— Владей, чего уж там.
— Гляжу, вроде не фитильная, кремневая. Тогда колесцо где? А завод?
— А нетути. Кремешок вот сюда бьет и, высекая искру, заодно эту крышечку приотворяет. Ты глянь, как полочка устроена: пороху нипочем не высыпаться, как ни размахивай.
— Хитрo, хитро! А рукоять-то до чего ухватиста — прямо сама собою в ладонь укладывается.
— Ага. А мастер Веденя все спорил со мною, что, мол, неловка будет, пока в свою руку не взял.