Княжич, Который Выжил
Шрифт:
Мама смотрит на меня с выражением «это утешение или мне пора волноваться ещё больше?».
— Нико не поймаит и Дена, он сщас у Атёма в штанах, — добавляю я, вспоминая про паучка. — Кстати-и, мам, нано ево заблать!
В принципе в раздевалке я уже мог бы забрать Дена у Артема, но не стал рисковать. Вдруг бы Ильина нашла повод провести осмотр моей одежды. Вот бы было попадалово. Сейчас княжна ищет галлюциноген в остатках шашки, а всё дело-то в «Лупе» и Дене.
Мама устало качает головой, массируя пальцами висок.
—
Почему она волнуется? Всё же сработало. Система разрушена. Я гордо расправляю плечи:
— Я не папался!
Мама явно не обрадовалась:
— Что значит, «не попался»? Не о том ты думаешь, Слава. Ты зачем это вообще устроил?
Ах, точно. Мама же не знает про систему и ее козни. Ну, да с ее стороны я выгляжу мелковозрастным вандалом и хулиганом.
— Сядик обижяял Ксюню.
Мама моргает. Один раз. Второй.
— Что?
Поворачиваюсь к Ксюне, требовательно киваю, ожидая подтверждения.
— Ксю, плавда же?
Ксюня тут же утвердительно кивает, её пухленькие губы поджимаются в обиженную складочку, а щёчки слегка раздуваются от негодования:
— Плавда! Сааадик плохой!
Мама резко меняется в лице. Её взгляд темнеет, во всём облике появляется угрожающая собранность.
— В смысле, обижал? Что случилось?
Ох, мама закипела. Я хотел избежать жалоб. Но уже можно… Система уже получила нокаут, а в глазах родной мамы никак не хочется выглядеть плохишом. Даже Безумный Генерал.
— Нас зделяли «исплавляшками, а Катю Илину и Дюниса Милонова — 'лучиками». Но нечесдно. Им дяли лёгкие тести, а нам — сложные, — обстоятельно разъясняю.
Ксюня кивает, топает ножкой и шлёпает маленькими ладошками по своим коленкам, прикрытым платьицем, выражая максимальное негодование:
— Дааа! Нам даяли оооочень сложные тести! Мы их люлююююяе решяли, чем «ляботяшки»! А у «ляботяшок» они ваще лёгкие! Но мы всё рамно были «исплавляшками»! У-а-а-а!!
И Ксюня разрыдалась, не выдержав, и бросилась к маме, вцепившись в неё ручонками. А я застыл. Даже не подозревал, какой стресс это было для подруги. Хотя должен был догадаться. Ксюня не переселенец с запасом выдержки и памятью взрослого. Она просто маленький ребёнок.
Мама тут же подхватывает её на руки, прижимает к себе, утешающе гладит по волосам. Но в глазах княгини уже плещется огонь.
— И почему мне не рассказали? Слава?
— А зашэм? — искренне не понимаю.
Ну, правда, зачем? Я ведь мужчина! Я должен сам решать свои пяоблемы…тьфу ты, проблемы! Это мама должна мне рассказывать, а я её защищать!
Мама грозно выдыхает:
— Затем, чтобы я разнесла этот садик к чертям… — она резко замолкает, осекается, а потом, поморщившись, поправляется: — Чтобы я поговорила с директором и решила эту проблему.
Мама растерянно замолкает, смотрит на меня, продолжая машинально поглаживать Ксюню по спине. Потом медленно качает головой, и на лице у неё странная
— Понятно… — протягивает она наконец.
Ксюня быстро успокаивается, уткнувшись носом в маму. А я тем временем болтаю ногами в детском кресле, размеренно покачиваясь.
Ну да, наш садик — это действительно школа жизни. Где еще тебе дадут возможность потренироваться в подрывной деятельности?
Я не зол на княжну Ильину. Даже благодарен. Вот честно. Она пробудила во мне азарт, дала повод развиваться в разрушении системы. Ну а что? Всё-таки враг лёгкого уровня, мини-босс. Садик не может реально навредить моей жизни, зато дал стимул качаться в Разрушении.
Ильина мне здорово помогла, но радоваться рано — она ещё не добита. А загнанная в угол змея может и ужалить. Уже потрёпана, но не до конца.
По дороге домой я, поразмыслив, попросил маму позвонить семье Артёма и договориться, чтобы они вернули «игрушку»-Дена.
Артём взял его с собой, так что в курсе, что «игрушка» — кодовое слово. Не дурак. Поэтому сразу сказал, что да, отдаст.
Мама кивнула и сказала, что дружинники из усадьбы уже выехали к дому Артёма. Она тоже не хочет спалить Дена — всё-таки это эхозверь Разрушения, мой. Если Дена засветим, дальше и до моей настоящей Атрибутики докопаются. А это уже начнется совсем другая история…
Глава 4
Усадьба Опасновых, Рязань
Когда княгиня с детьми наконец приезжает в усадьбу, Ирина Дмитриевна первым делом направляется в лабораторию. Хочется запереться там, уйти с головой в работу, отвлечься от навязчивых мыслей о том, как её детей унижали. Руки сами тянутся к телефону — позвонить Ильиной, вылить всё, до последней капли. Каждое слово — с нажимом, с солью, в таких красках, чтобы надолго запомнила.
Но это было бы опрометчиво. И бесполезно.
Методика воспитания «Юных нобилей» утверждается Попечительским советом, в котором сидят не последние дворяне. Система выстроена годами, крепкая, как броня, — лбом её не пробить и наскоком не свалить.
Да и Ильиной и так достанется после сегодняшнего инцидента. А уж Ирина Дмитриевна проследит, чтобы досталось по полной. Её сын нанёс удар — и княгиня добьется, чтобы он пришёлся точно в цель и не прошёл бесследно.
— Ирина Дмитриевна.
Она оборачивается. К ней подходит Матвей, улыбающийся в бороду.
— Я достал зверька, как вы просили.
Ирина Дмитриевна бросает на него короткий взгляд:
— Паука можете вернуть сыну.
Матвей качает головой:
— Речь не про Дена. Хотя его тоже забрали у Козулевых. — Он делает небольшую паузу. — Я говорил про зверей Порядка и Земли. Можно провести ритуал с княжичем и Ксенией Тимофеевной.