Княжич, Который Выжил
Шрифт:
— Пока, Сава! Пока, Ксю! — выдает Артём, пока его стремительно одевают и буквально на руках выносят из садика.
Я машу ему на прощание.
— Пока, Тём!
— Пока! — машет и Ксюня, сидя рядом со мной.
— Сава! Иглушку убелегу! — кидает напоследок Тёмчик уже с порога и ещё подмигивает сверху, ну ё-моё, мог бы и не палиться так, а то его сестра уже вопросительно на него глянула.
Следом приезжают и за нами. И тут — небольшой сюрприз: в дверь входит не только Семён, но и мама.
— Слава, Ксюня, всё в порядке? —
— Да всё в полядке, мам, — лениво пожимаю плечами. — Так, фигня.
Всего-то, знаешь, второй раз сокрушил систему «Юных нобилей».
Мама оглядывается по сторонам:
— А где госпожа директор?
И тут, как по заказу, в дверях появляется княжна Матрена Степановна Ильина. Легка на помине.
— Ирина Дмитриевна, поздравляю! Вы воспитали настоящих храбрецов! — с порога заявляет она. — Княжич Вячеслав вместе с Ксенией Тимофеевной совсем не испытали шока во время инцидента.
Ох, вы мне льстите, госпожа директор. Ещё был Артём, да и «работяшкам» почти не досталось.
Мама улыбается, погладив меня по голове:
— Да, они у меня очень храбрые. А что случилось?
Ильина устало вздыхает, как человек, которому уже десятки раз пришлось объяснять одно и то же:
— Ой, случилось много чего, Ирина Дмитриевна. В столовой неожиданно полопались лампочки, и в тот же момент в связи с затмением в помещении стало кромешно темно. А затем кто-то, будь он неладен, подкинул дымовую шашку с алхимическим дымом. Газ вызвал галлюциногенный шок у части детей.
Мама зависает, бегло окидывает раздевалку и только теперь замечает, что часть детей в совершенно разобранном состоянии: кто-то всхлипывает, кто-то забился в угол, а Денис Миронов вообще сидит на полу, утирая слёзы рукавом.
— Это… паюююк! — всхлипывает он. — Он боююююююзный… стасьный… ОГЛООООМНЫЙ!
— Паук… лампочки… говорите? — бормочет мама, причём голос у неё становится подозрительным. Она переводит взгляд на меня.
Ну а я что? Я тут же вспоминаю, что шнурки-то, оказывается, завязаны недостаточно крепко. На улице ведь тёмно, затмение, сами понимаете. Не хотелось бы навернуться. Безопасность — превыше всего. Сосредоточенно наклоняюсь и начинаю их перешнуровывать, делая вид, что вообще не в курсе, о чём тут речь и при чём тут паук.
— Что вы сказали, Ирина Дмитриевна? — переспрашивает княжна Ильнина, не сводя с мамы взгляда.
— Произошедшее ужасно, — тяжело вздыхает княгиня Опаснова, трагически качая головой. — Бедные детки. Даже не представляю, кто это мог устроить.
Ну, с мамой в разведку хоть сейчас — не сдаст, проверено.
— Не беспокойтесь, Ирина Дмитриевна. Инцидент уже урегулирован, — произносит Ильина, делая вид, что всё под контролем, хотя по глазам видно — ещё чуть-чуть, и заорёт в потолок. Выдержка у княжны всё же железная.
—
— Да, Слава Богу, что никто не пострадал, — подхватывает Ильина, а затем добавляет, прищурив подведенные глаза: — Кстати, а вы как Алхимик не могли бы предположить, какой галлюциноген мог быть использован в дыме? Возможно, это был «Небесный туман»? Или «Миражная дымка»? Или что-то еще?
Мама качает головой:
— К сожалению, не могу так сходу сказать…
Ильина многозначительно смотрит на меня. Прямо сверлит взглядом, будто бы уже сложила картину, но не хочет озвучивать вслух.
— Это явно чей-то розыгрыш. Уверена, что наши следователи выяснят, что это был за галлюциноген и выйдут на виновника. Чистосердечное признание сильно бы облегчило ему жизнь. Вы согласны, Ирина Дмитриевна?
Слишком уж сильно она надеется, что я подниму руку и во всём признаюсь. Шиш тебе, княжна. Контору я не сполю и друзей не подведу. А галлюциноген можете искать сколько угодно. Его все равно там не было, хех.
Мама рассеянно кивает:
— Да… наверное…
Ну, всё достаточно с нас Ильиной.
— Ма, пашли уже! — решительно беру княгиню Опаснову за руку, другой — хватаю за ладонь Ксюню, и веду своих женщин к выходу.
— Пака, гаспажа дилектол, — напоследок бросаю я.
Семён послушно двигается следом, его могучая спина заслоняет нас от змеиного взгляда Ильиной.
Мама облегчённо выдыхает:
— Да-да, Слава.
Прежде чем уйти, она оборачивается и с вежливой небрежностью добавляет:
— Правда, мы пойдём тогда. Матрёна Степановна, до свидания. Сообщите, когда завершится расследование инцидента.
— Непременно, Ирина Дмитриевна, — отвечает Ильина, провожая нас долгим, задумчивым взглядом, который обещают, что мы ещё об этом поговорим. Очень буду рад.
Стоит нам только сесть в машину, как мама тут же разворачивается ко мне с Ксюней и в голосе у неё появляется то самое инквизиторское «ну-ка признавайся»:
— Что ты смешал в дымовой шашке, Слава?!
Я невозмутимо пожимаю плечами, будто и правда ничего особенного не произошло, и выдаю:
— Сахал и зпички. Еще Лупа.
Мама моргает. Потом с облегчением выдыхает и откидывается на сиденье.
— Фух. Значит, зелье никто не определит.
Ну да. Лупа — это раствор, который абсолютно безобиден. Его состав — не уникален, а сам он выветривается через полчаса. Ни одно расследование, никакие анализы не смогут точно установить, что это было. Будет куча версий, но ничего конкретного.
— Слава, но как же твои взрывы! Никто не должен знать, что ты Разрушитель! — всплескивает руками мама.
— Ма! Кода я ласбивал лампи, нико не видел! — отвечаю я с полнейшей уверенностью в том, что не оставил улик. Пусть я не тёмник, но и не световик, чтобы палиться так глупо. — А так как у мя ядло Алкимика, нико и не подюмает, что я умею их збивать!