Княжич Юра III
Шрифт:
— Хорошо, — кивнул я, соглашаясь. — Так вы серьёзно, Давид Дмитриевич? С этими экзаменами? Как я вообще должен, по-вашему, сдать за шестьдесят дней двадцать семь предметов, да ещё и учиться успевать по программе третьего курса?!
— Если честно, Юр, — поднял руку и почесал ей в затылке он. — Я ведь могу тебя так называть? Ты не против?
— Можете, не против, — поторопил его я. Он кивнул.
— Понятия не имею. Это не моё решение, а Директора. А их нас как-то не принято обсуждать. Тем более, что, может быть, даже и не его, а кого-то «повыше». Ты вообще, на моей памяти, первый такой — переведённый сразу через два курса. Мне это расписание учебный отдел спустил — я тебе
— Понятно… — тяжело вздохнул я, продолжая рассматривать полученный список. — А что будет, если я эти экзамены завалю?
— Честно?
— Честно.
— Понятия не имею, Юр. Говорю же — прецедентов не было. Ты такой — первый…
Глава 22
Я ведь говорил уже, что куратор, вызвавшийся проводить меня, очень много знал чуть ли не о каждом дереве, что тянуло свои ветви к небу в бесконечных аллеях на территории Лицея? Так вот, он был не прочь поделиться этими знаниями. И наш путь от центрального входа административного здания к моему новому общежитию превратился в настоящую полноценную экскурсию, так как не по прямой мы к нему шли. Совсем не по прямой.
Больше двух часов бродили, наворачивая круги и петли по «старшей половине», благо время у нас на это имелось, да и посмотреть было на что. Взглянули на все семь зданий лицейских общежитий: три мужских, три женских и одно преподавательское (для тех работников Лицея, кто предпочитал не париться с покупкой или арендой собственного жилья в городе); прошлись мимо учебных полигонов, выделенных для отработки боевых техник Лицеистами, мимо спортивного комплекса; окинули взглядом учебные корпуса; оформились в Библиотеке (точнее, оформлялся я, а Давид Дмитриевич мне в этом помогал, служа поручительством моего нового статуса); посетили столовую, больше напоминавшую самый элитный из самых элитных ресторанов; прошли мимо клубного корпуса, постояли на набережной «Большого пруда», полюбовались со стороны на архитектуру Арены, чем-то напомнившей мне Римский Колизей; издали посмотрели на конюшни, зоосад и дендрарий… Лицей оказался поистине огромен! Чего никак нельзя было почувствовать и ощутить, да даже и заподозрить, находясь лишь на «младшей стороне», за её забором, на плацу и в казармах.
За два часа не было никакой физической возможности обойти здесь всё. И, чем дольше мы с Давидом Дмитриевичем ходили, тем чётче я это понимал. Однако, это ничуть не уменьшало меру моей благодарности за экскурсию. Ведь, по её итогу, я знал теперь, где искать хотя бы первостепенные, основные объекты из тех, которые мне могут, в ближайшее время потребоваться.
Завершилась она в холе общежития с номером «1-М», что очень логично расшифровывалось, как «первый курс, мужское», где мне предстояло прожить остаток этого учебного года. Джевахов, опять же, как и ранее в Библиотеке, помог с оформлением всех положенных документов, после чего мне был вручен ключ от моей комнаты, и мы с Давидом Дмитриевичем, наконец, распрощались.
Он пошёл по своим делам, я направился вверх, на четвёртый этаж — искать четыреста девятнадцатую комнату, номер которой был выбит на изящном брелке выданного мне администратором ключа.
Найти оказалось не сложно: четыре этажа, по двадцать комнат на каждом, первая цифра номера комнаты — это номер этажа, две последних — номер по порядку на этаже. Моя была предпоследней на этаже и окнами выходила как раз на Большой пруд, возле которого мы с Давидом Дмитриевичем недавно прогуливались.
Комната
С единственным «нюансом» или «неудобством» — комната рассчитана на двоих. И сосед у меня был…
О том, что комнаты не одиночные, мне сообщили ещё внизу, у стойки администрации, когда оформлялись мои документы. И о том, как моего соседа зовут, тоже. Правда, не сразу и не сами: пришлось отдельно просить, с отдельным «Пожалуйста», пока только устным, так как доступа к деньгам или иным финансово-материальным ресурсам у меня всё ещё не имелось, но хватило и этого, чтобы администратор повернул ко мне открытый журнал записи жильцов, позволяя рассмотреть и прочитать имя, записанное напротив номера комнаты, радом с которым, теперь было вписано и моё.
На самом деле, не то, чтобы личность соседа имела для меня такое уж первостепенное значение. Ужиться, пожалуй, я, имея за плечами свой жизненный опыт, мог бы, наверное, с кем угодно. Но… интересно же!
Однако, имя «Максим Семёнович Тверской», такую мою уверенность несколько поколебало, и заставило снова всплыть на поверхность вопрос: «Да что, вообще, происходит-то?!!». Или даже: «Какого хрена?!». С какого такого перепугу, Долгорукого селят в одной комнате с Тверским? В жизни не поверю, что им неизвестно об отношениях наших Родов!
Под моим удивлённо-непонимающим взглядом администратор поспешил оправдаться и поднять перед собой раскрытые ладони.
— Это не моё решение. Приказ Директора! — чем только подтвердил мою уверенность в том, что всё они о нашей вражде прекрасно знают. А значит, сделано это специально. Вопрос теперь только: зачем? Чего Булгаков добивается, раз за разом, ставя меня в проблемные и конфликтные ситуации? Ему что, травматизма и мордобоя в подотчётном заведении мало? Добавить следует? Так, в нынешней ситуации, устроить это, как «Здравствуй» сказать. Можно даже с порога.
Спорить с администратором, впрочем, я не посчитал правильным — он ведь, всё равно, ничего не сможет изменить, даже, если я начну грозить ему немедленной физической расправой или пугать гневом отца. Так, к чему тратить время на нечто столь бесполезное?
Поэтому я кивнул, забрал ключ и пошёл наверх, к себе.
Очень повезло, что на дворе было утро (ну, грубо говоря, всё, что раньше обеда и позже полуночи — утро), и основная часть Лицеистов… хм, так и тянет назвать их студентами, в таких-то условиях обитания. Особенно, в сравнении с казармой первых двух курсов. Основная часть Лицеистов находилась на занятиях. А значит, сосед мой новый в общежитии отсутствовал, и я мог спокойно заселиться, не начиная конфронтации прямо с порога. Более того — имелась возможность, которой я непременно воспользуюсь, подготовить выгодным для себя психологическим образом будущее «поле боя».
Угловая комната, расположенная в торце здания на четвёртом этаже, помимо очевидных минусов (того, что она прямо под крышей и того, что её тяжело протапливать), имеет, как минимум, один такой же очевидный плюс — это вид из окон. И вид был премиальный: Большой пруд вместе со всей его набережной и частью парковой зоны.
Четвёртый этаж, при высоте потолков под четыре метра (говорю же — роскошные комнаты!) — это около двенадцати метров. Плюс ещё разные перекрытия, высокий холл первого этажа. Набегает на хорошую «стандартную» пятиэтажку. Высоко. Красиво.