Княжич Юра III
Шрифт:
Вот только, это и само по себе — задачка не простая, при полном сосредоточении на ней сил и внимания, а тут ведь ещё и огонь вести нельзя прекращать! Мишени должны продолжать падать…
А ещё, вместе со всем этим, пришёл азарт. Эдакая весёлая обречённая злость, жёсткое нежелание сдаваться.
Пять, четыре… Сейчас или никогда! Я мысленно махнул рукой и схватился, сразу, резко, без раскачки и моральных подготовок. Без нежностей и неуверенности. Можно сказать, дёрнул. И вода пошла. Вода пошла вверх, пробивая себе путь через слои породы и почвы. Пошла… но пошла слишком медленно. Трёх секунд ей никак не хватит. Ей нужно
А значит, эти двенадцать секунд надо продержаться как-то иначе.
Я, не переставая тянуть снизу, потянулся ещё и вокруг, «впитывая» влагу из окружающего воздуха. Потянулся и вверх, так же, как до этого, дёргал грунтовые воды, дёрнул тучи… И тучи дали мне воду. Тучи послали вниз дождь! Уже не морось, а хороший нормальный дождь с крупными частыми холодными каплями.
Не думаю, что площадь, над корой этот дождь полился, была велика. Подозреваю, что и пары сотен метров не наберётся в диаметре того круга, который тучки нарисовали каплями на земле. Почему у меня появились такие подозрения? Ну, наверное потому, что продолжавшие подниматься земляные фигуры оставались сухими. Над ними дождя не было. А фигуры, напомню — в трёх сотнях метров от стрелкового рубежа.
Но, не важно. У меня появился ресурс, с которым можно было работать. И я усилил нажим, стараясь сшибать фигуры быстрее, ещё быстрее. Настолько быстро, что, некоторые из них, даже сформироваться не успевали, как уже получали порцию своих маленьких разрывных зарядов, разносящих их в клочья, комья и пыль.
А я продолжал считать: два, один, ноль… один, два, три, четыре, пять, шесть… Есть у меня такая дурацкая привычка-особенность: в моменты наивысшего сосредоточения, я считаю. Не вслух, конечно, а про себя. Безмолвно. В такие моменты, в моей голове не остаётся ничего, кроме этих чисел, этого счёта.
Вот и сейчас, числа возникали и звучали внутри черепа, разгоняя гулкое эхо в нём. Я не думал, я действовал. Вообще не думал.
На счёте «десять» дождь кончился так же внезапно, как до этого начинался. Капли перестали лететь с неба. Больше того, вверху, над моей головой, тучи посветлели, истончились и были разорваны-растащены по сторонам. Даже солнце проглянуло.
Нет, прям такой уж ровной дырки в облаках не получилось. Но несколько прорех в сплошном покрове появилось.
Одиннадцать, двенадцать, тринадцать… я бил, стягивая с окружающих поверхностей ту воду, что успела вылиться за те недолгие секунды дождя. Четырнадцать.
Моя правая нога внезапно провалилась сквозь землю, увязнув в мокрой жиже, в которую превратилась поверхность подо мной — грунтовые воды, наконец, прорвались! На целую секунду позже, чем я рассчитывал, но прорвались, и это главное.
Сразу же стало веселей. Даже какая-никакая улыбочка появилась на лице. Получив неиссякаемый (относительно прежнего) резерв и возможность высвободить ту часть внимания, которая была ранее задействована на вытягивание грунтовых вод, я смог резко и мощно усилить свой натиск.
В руках у меня был уже не АК, а сильно стилизованный немецкий пулемёт (что поделаешь с ассоциациями? Подсознание — сложная штука), который плевался, не замолкая ни на долю мгновения. И у него даже какой-никакой звук выстрелов уже был. Да и «пули» стали побольше размером, подтянувшись за увеличением «калибра» оружия.
Я начал теснить. Я начал успевать! Улыбка сама собой стала шире… когда фигуры, внезапно, все
Двинулись, сначала медленно — примерно со скоростью идущего человека. Затем начали ускоряться. Сначала до уровня человека бегущего. А после ещё быстрее…
Менялась и их форма. Сперва это были тупые безликие «болваны» без рук и ног — чистый условный контур. Потом появились конечности, отдельно выделилась голова. Потом конечности начали двигаться, а на телах появилась одежда: какие-то шкуры, шлемы, в руках появились топоры, копья, дубины…
В моих руках был уже не немецкий пулемёт, а американский — тот, который шестиствольный-роторный, на мощном стационарном станке. Причём, как-то так вышло, что бруствер окопа оплыл и размылся. Я уже не был в нём спрятан. Бугор, в котором изначально окоп был вырыт, перестал существовать. Возможно, потому, что его именно размыло той водой, что непрерывно ко мне стягивалась отовсюду. Может, оттого, что «пулемёт» своей «тяжестью» «раздавил» бруствер… может, ещё от чего, не знаю — мне было не до выяснения таких мелочей: на меня мчались уже не мужики с дубьём и в шкурах, на меня неслась тяжёлая рыцарская конница с копьями, мечами и булавами!
Ливень моих снарядов (пулями это уже не назовёшь), косил, сносил ряды наступающих, пробивал тела насквозь, пробивал целые просеки, разносил в клочья… но конники не кончались! Мне удавалось их как-то замедлить, но не более — они наступали. Передние перемолотые ряды сменялись свежими наступающими задними, которые пёрли вперёд, несмотря ни на что.
Я уже и помнить забыл о том, что это какой-то там экзамен. Я остервенело сражался за свою жизнь. Меня переклинило.
Начали бить флешбэки. Я видел то эту дикую конницу, то, внезапно начинал видеть тех гражданских из подъезда, чьи мертвенно бледные лица быстро облезали, превращаясь в оскаленные черепа скелетов в старой выцветшей военной форме, чтобы через миг снова стать лицами гражданских с того моста. На пару мгновений возвращалась ясность, а потом снова захлёстывала волна гражданских марионеток из того двора, где когда-то «не здесь и никогда», происходила битва Ратника Земли против Ратника Разума…
Тем временем, волне големов было плевать на мои душевные метания. Они наступали. Они были уже совсем близко: сто метров, пятьдесят, тридцать, двадцать, десять…
Я не орал. Я редко ору в моменты серьёзного напряжения. Обычно я скалюсь. Лицо просто бледнеет и застывает неподвижной искажённой маской. Двигаются на нём только глаза.
Я скалился. И стрелял. Хотя? К выстрелам это имело мало отношения. Даже форма оружия уже оплыла и исказилась, оставшись лишь схематичным некоторым постоянно пополняющимся и расходующимся объёмом «сжатой» воды.
И вода эта начала складываться в некий кокон, схематично напоминающий фэнтезийного боевого меха на двух кривых ногах и с двумя пушками-шестистволками вместо рук. Но, повторюсь — весьма и весьма схематично. Это просто была вода.
Волна докатилась и навалилась, захлестнула. Один за одним, големы стали врезаться в мою броню. Разбиваться об неё, отлетать кусками и клочьями. Врезаться снова и снова. Снова и снова. Всё чаще и чаще. А те, которых я не успевал рассечь, расстрелять, разломать, те накидывались с оружием и били по моей броне, били, кололи, резали, ковыряли, подкатывались под ноги, пытались свалить, грызли…