Княжич Юра III

Француз Михаил

— Не знала, что ты теперь на «старшей половине», — с улыбкой сказала девочка, обращаясь ко мне. Прошлась взглядом по моим плечам. — Поздравляю с переводом. Ты теперь в какой группе?

— Спасибо, — поблагодарил за поздравление я. — В четырнадцатой.

— О? Буду знать. Но… я не вижу значка Ранга у тебя на воротнике, — заметила она. — Как твой экзамен завершился? Какой итог? Я слышала, что там возникли какие-то сложности с оглашением результата?

— Не могу сказать, Мари, — пожал плечами в ответ. — Сам не знаю. Мне

было сообщено, что результат «будет объявлен позже». А значок Юнака куда-то исчез. В доставленных мне личных вещах я его не обнаружил.

— Вот как? — удивлённо приподняла брови девочка. — Это необычно. Впервые о таком слышу.

— Ну, думаю, подробности тебе легче не от меня услышать, а от отца — он ведь был там непосредственно. Да и в оценке экзамена участвовал. Так что, должен знать.

— Как и твой, — «вернула пас» обратно мне она.

— У нас… с отцом сейчас очень сложные отношения. Натянутые…

— Сложные? — снова приподняла опустившиеся было бровки Мари. — Что-то произошло?

— Мы не общаемся, — ответил я, не став упоминать момента с нашей дракой… ну, мне всё-таки приятнее называть это «дракой», а не «избиением», для самолюбия не так болезненно. Да и вообще — я же его тоже достал! Значит — драка.

— Но… почему?

— А того, что он выгнал меня из дома и из Семьи, недостаточно?

— Но он же принял тебя обратно?

— Он-то принял, а я? Хотел ли я сам быть принятым обратно? Меня кто спросил?

— Но ведь это…

— Мальчишество? Я знаю. Но он ведь даже не извинился. Он считает, что всё сделал правильно. Что можно просто забрать меня с улицы, чтобы вернуть всё так, как было раньше.

— Но…

— Не бери в голову. Это наши внутренние, семейные проблемы, — поморщился я, не имея желания дальше развивать тему. Вот только, видимо, у девочки на этот счёт мнение с моим не совпадало.

— Не могу, — ответила она. — В конце концов, очень скоро это будут уже НАШИ внутренние семейные проблемы.

— Если будут, — хмыкнул я.

— А есть сомнения? — чуть сощурилась Борятинская. Максим, соблюдая вежливость, в наш разговор не влезал. Не делал вид, что его тут нет, но и не влезал. При этом, с удовольствием грел уши. — Пётр Андреевич уже официально объявил о возобновлении помолвки.

— А меня он спросил? — снова хмыкнул я.

— Тебя? — чуть довернула свою очаровательную белокурую головку к плечу девочка.

— Хочу ли я связывать свою жизнь с кем-то по его приказу?

— То есть? — чуть нахмурила свои бровки она. — Что ты этим хочешь сказать?

— Только то, что сказал: связывать с кем-то свою жизнь, создавать семью — это слишком ответственное дело, чтобы слушать чужих приказов. Жить ведь потом не тому, кто приказал. А жить с женщиной, которую с тобой связывает только приказ — я разве похож на мазохиста? Ни один, даже самый заклятый враг не способен отравить мужчине жизнь так, как женщина, с которой

он живёт. Она же весь мозг выест за следующие годы! Чайной ложечкой и без наркоза!

— Значит, такого ты обо мне мнения? — сощурилась сильнее Борятинская.

— Я не знаю, какого мнения о тебе быть, Мари, — честно ответил ей я. — Вся эта затея со свадьбой изначально была политическим шагом. И ты никогда не говорила мне, что сама обо мне думаешь. Что думаешь обо мне, как о будущем муже?

— Я…

— Сказать у алтаря «Да» — минута. Но, за этой минутой следуют дни, недели, месяцы, годы брака… Годы совместной жизни совершенно разных, ничем друг с другом не связанных людей.

— Знаешь, Долгорукий, — всё ж не утерпел и вмешался в разговор Тверской. — По-моему, ты слишком загоняешься. Дворянам, заключающим браки по расчёту, нет совершенно никакой необходимости жить вместе и портить друг другу нервы. У каждого свой дом и своя жизнь. Только дети общие. Они могут годами вообще друг с другом не видеться. Тем более, когда жён несколько.

— Хм, допустим, — с интересом повернулся я к Максиму. — Но, тогда, другой вопрос: секс.

— А, что секс? — не понял Тверской.

— Ты же не станешь отрицать, что секс является потребностью взрослого здорового человека, что мужчины, что женщины?

— Глупо отрицать очевидное, — пожал плечами мой собеседник.

— В описанной тобой схеме, как удовлетворяет эту потребность мужчина — понятно, у него несколько жён. Но, как в этой схеме быть женщине? Той самой, которую мужчина годами не посещает? У неё же потребность в занятии сексом ничуть не слабее, чем у мужчины. Как ей быть? Терпеть? Ну, месяц, пожалуй, потерпит. Ну, два месяца. Три. Ну, край — полгода. А потом? — с беззлобной улыбкой проговорил я, обращаясь именно к Тверскому, даже не глядя на Борятинскую. Специально не глядя на Борятинскую.

— По… том? — даже слегка заикнулся под моим взглядом Максим.

— А потом только два возможных пути у этой ситуации: или женщина идёт требовать внимания от своего мужа, попутно вынося ему мозг, либо…

— Либо?

— Либо у мужа начинают расти ветвистые такие, разлапистые рога! — не стал более томить с ответом я. — Ни та, ни другая ситуация мне не нравится. А тебе?

— Но ведь… десятки дворянских семей так живут… И ничего, никто… — серьёзно задумался над сказанным мной Тверской Княжич.

— А, что они, по-твоему, кричать на каждом углу должны о том, что им изменяют? — пожал плечами я. — Все молчат и делают вид, что всё в порядке.

— Ты — ужасный человек, Юрий! — вспыхнула, наконец, и Борятинская. — Не стыдно тебе так говорить, когда у твоего отца самого прямо сейчас три жены!

— Почему должно быть стыдно мне? — «удивился» я. — Дела моего отца — это его дела. А у меня самого — жен нет, и «рогов» нет. И не хочу, чтобы появлялись.

— Жёны? — уточнил Тверской.