Княжна Дубровина

Салиас-де-Турнемир Елизавета Васильевна

— Я не знаю позволятъ ли мн пріхать.

— Почему?

— Мои тетки не любятъ вызжать.

— А мн моя мама ни въ чемъ не отказываетъ, лишь бы я хорошо учился; праздники я провожу какъ хочу.

— Хочу, сказала Анюта, — этого слова у насъ здсь не терпятъ.

— А все отъ того, что у васъ нтъ матери. Добрая мать если даже и строга, все-таки балуетъ. Правда это, мн говорили, что вы рано потеряли мать?

— Я ея не помню, сказала Анюта, — но у меня была Маша.

— Mademoiselle,

сказалъ Щегловъ Анют, — вы были въ цирк?

— Я не знаю даже что такое циркъ, сказала Анюта. — Слыхала, что тамъ здятъ на лошадяхъ.

— Какъ? Не знаете цирка? Это не одна зда на лошадяхъ, а представленія и очень забавныя. Тамъ вс бываютъ. Отчего вы не бываете? Васъ не пускаютъ? Возможно ли? Тамъ вся Москва бываетъ.

— Я всей Москвы не знаю, сказала съ досадой Анюта, которую Щегловъ отвлекъ отъ интереснаго разговора.

— Какъ можно не знать! воскликнулъ онъ, — Вы скоро всхъ узнаете. Вы такъ недавно пріхали изъ такой глуши, что…

— Изъ глуши? переспросила задорно Анюта.

— Изъ провинціи, поправилъ себя Щегловъ.

— Да, изъ провинціи, сказала коротко Анюта и обернулась къ Лар. Щегловъ разсердился, надулся и занялся своею сосдкой, очень неразговорчивою Луцкой, которая держалась прямо, охорашиваясь и безпрестанно поправляя свои пунцовые банты. Ларя засмялся.

— Они пара, сказалъ онъ Анют, — глядите оба сорвались съ модной картинки.

Анюта засмялась и сказала:

— А я почти не видала модныхъ картинокъ, такъ раза два у тетки Лидіи, но хорошо понимаю, что вы хотите сказать — оба они страшно расчесаны и какъ-то странно нарядны.

Смхъ Анюты и Лари разозлилъ Щеглова; онъ посмотрлъ на нихъ и вспыхнулъ.

Было десять часовъ. Варвара Петровна давно уже съ ужасомъ поглядывала на часы и даже съ аффектаціей вытаскивала ихъ поминутно изъ-за пояса. Одна изъ дамъ замтила эти маневры и встала:

— Пора домой, сказала она, — вашей больной надо дать покой.

— О да, конечно, сказала Варвара Петровна откровенно, — она устала.

Это было сигналомъ поспшнаго бгства всхъ гостей. Въ одинъ мигъ домъ Богуславовыхъ опустлъ.

— Ну Анюта, поди сюда, сказала Александра Петровна. — и разскажи мн…

— Нтъ, нтъ! воскликнула въ ужас Варвара Петровна. — ни слова, ни единаго слова. Иди сію минуту спать. Анна. Прощайся скоре. Сестриц давно пора лечь въ постель.

— Но, ma soeur…

— Нтъ, нтъ! ни за что, сказала ршительно Варвара Петровна и сестра покорилась ей.

— Ну прощай, Анюта, сказала она вздыхая: — завтра ты мн все разскажешь. Ты была очень мила и меня порадовала. Поцлуй меня.

— И меня, сказала Лидія. которая веселилась больше дтей и была въ восторг отъ удавшагося вечера.

— И я тобой довольна, сказала Варвара Петровна. — На дняхъ княгиня Блорцкая детъ въ театръ

и я отпущу тебя съ нею.

Анюта не помнила себя отъ радости и долго не могла заснуть: въ голов ея раздавались и вальсъ и мазурка, въ ум носились обрывки разговоровъ… Наконецъ поздно заснула она крпкимъ и сладкимъ сномъ.

На другой день, не въ урочный часъ Анюту оторвали отъ занятій и позвали къ теткамъ. Она шла не совсмъ покойно. Она всегда боялась выговора, но на этотъ разъ ея опасенія оказались напрасными. Александра Петровна сгарала нетерпніемъ поболтать съ Анютой: она усадила ее подл себя и сказала:

— Ну разскажи мн все: какъ ты провела вечеръ, кто теб понравился, о чемъ вы говорили. Скажи, теб было весело?

— Ахъ, очень, сказала Анюта. — Я и не воображала. что такъ весело танцовать, особенно вальсъ.

— Щегловъ и Новинскій отлично вальсируютъ, сказала Александра Петровна.

— Особенно Новинскій. Мн казалось, когда я кружилась съ нимъ, что меня несетъ вихорь, какъ носитъ онъ осенью листочки сорванные имъ съ дерева, право!

— Какая ты смшная! Но ты не похожа на увядшій листокъ, а напротивъ на свжій цвтокъ.

— Не знаю, на что я похожа, но вальсъ похожъ на вихрь который крутитъ и несетъ… И Анюта принялась болтать безъ умолку. Не одинъ разъ Варвара Петровна желала прервать Анюту, но Александра Петровна не позволила. Она смялась замчаніямъ Анюты и живости ея разсказовъ. Анюта между прочимъ сказала, говоря о Щеглов:

— И волосы его, и поклоны его, и разговоры — все противное!

— И совсмъ теб не годится осуждать гостей, сказала Варвара Петровна. — Ну скажите на милость. какъ это волосы могутъ быть противны.

— Противны, тетушка, стояла Анюта на своемъ, — приглажены и лоснятся и завиты, противно смотрть!

— Это правда, сказала смясь Александра Петровна. — Въ немъ нтъ ничего простаго и корчитъ онъ взрослаго, онъ точно щеголь съ бульвара.

Вс засмялись, Лидія такъ и встрепенулась.

— Сестрица, воскликнула она, — всегда такъ мтко скажетъ! Именно щеголь съ бульвара!…

Разговоръ этотъ совсмъ не нравился Варвар Петровн. Она отослала Анюту на верхъ при первой возможности, замчая, что нельзя пропускать уроковъ. Александра Петровна согласилась хотя и противъ воли.

— Съ тхъ поръ какъ эта милая двочка у насъ, сказала она, — домъ сталъ веселе и мое здоровье лучше. Мы жили какъ въ тюрьм.

— Для твоего здоровья, сказала Варвара Петровна.

— Да, вы меня живую въ гробъ положили, отвчала къ ужасу сестеръ Александра Петровна, — а я не хочу. Я хочу утшаться моею Анютой. Она вчера была лучше всхъ и лицомъ и манерами.

— Манерамъ выучить можно и довольно скоро, но нравъ укротить мудрено, замтила Варвара Петровна.

— Она стала очень послушна, сказала Александра Петровна.