Княжна Дубровина

Салиас-де-Турнемир Елизавета Васильевна

— Да, она повидимому послушне, но исправилась ли она — покажетъ время. Ты не сердись на меня, Саша, но я попрошу тебя не поощрять Анну, когда она судитъ и рядитъ о другихъ. Я не люблю пересудовъ.

— Анюта, сказала Александра Петровна, — двочка умная, и пресмшно разсказываетъ и все замчаетъ. Въ ней нтъ и тни злой насмшки. Разв не правда, что Щегловы смшны; одного изъ нихъ зовутъ Атанасъ, какъ это смшно.

— Анюта такъ смшно говоритъ: этотъ Аанасiй и правда что Атанасъ, — глупая затя, сказала Лидія.

— Можетъ-быть, но привычка осуждать и смяться съ дтскихъ

лтъ, есть порокъ, сказала недовольнымъ тономъ Варвара Петровна, — и я не хочу допускать чтобъ Анна сдлалась насмшницей.

Вскор посл этого Варвара Петровна получила записку отъ княгини Блорцкой о томъ, что въ слдующую субботу даютъ наконецъ Парашу Сибирячку и что у ней есть ложа и она проситъ отпустить съ ней Анюту. Варвара Петровна согласилась и сказала о томъ Анют, которая пришла въ такой неописанный восторгъ, что тетка нашла нужнымъ ей прочитать наставленіе о томъ, что должно владть собою. Но Анюта прыгала, хлопала въ ладоши, цловала тетокъ и восклицала:

— Парашу Сибирячку! Парашу Сибирячку!

— Да отъ чего ты такъ любишь эту Парашу, спросила Лидія, что въ ней такого особеннаго?

— Ахъ! все особенное! и такъ трогательно! ужели вы не читали?

— Не случилось, сказала Лидія, которая на счетъ чтенія не ушла далеко.

— Разскажи намъ, сказала Александра Петровна, которую забавляло восхищеніе Анюты.

— Видите, начала Анюта спша и волнуясь, — у стараго отца, несчастнаго отца, котораго за чтото, чего онъ не сдлалъ, сослали въ Сибирь, была дочь; и она пошла съ отцомъ въ Сибирь, у нея не было матери. Бдная Параша! Какъ и у меня матери не было! и вотъ она жила съ отцомъ и такъ его нжно любила. Видя его несчастіе, она ршилась и пшкомъ изъ Сибири ушла одна, и все шла, шла и наконецъ пришла въ Москву. А когда она пришла въ Москву, то услышала звонъ во вс колокола и не знала отъ чего это такъ звонятъ, больше чмъ въ большой праздникъ. Она спросила и ей сказали, что молодой царь идетъ въ Соборъ короноваться. Параша бросилась въ Кремль. Ну, тутъ ужь много… всего нельзя разсказать вдругъ… Ее не пускали, ее затерли въ толп, но она просила, умоляла и прошла впередъ. И вотъ вышелъ царь изъ Собора, а она бросилась къ ногамъ его и плакала и всю правду истинную ему сказала. А царь выслушалъ милостиво, простилъ отца, приказалъ воротить его изъ Сибири и наградилъ его. И жила съ отцомъ Параша счастливо. Такъ трогательно. Я плакала, когда Митя читалъ, и Агаша и Маша плакали.

— Однако какая эта Параша смлая! Изъ Сибири, одна и прямо къ Государю. Я бы не ршилась, сказала Лидія.

— Отъ чего? А я бы непремнно изъ Сибири пришла, еслибы папочка… сохрани Боже!… Голосъ Анюты оборвался.

— И съ Государемъ ршилась бы говорить, при всхъ…

— Конечно. Это ужь не мудрено, пришедши для этого изъ Сибири. Вотъ изъ Сибири прійти одной трудно, а правду царю сказать не мудрено. Вдь онъ царь и правду всегда обязанъ выслушать!

— Такъ, такъ, сказала Варвара Петровна одобрительно, — и Параша добрая дочь.

— Но вдь это сказка, замтила Лидія. — Въ сказк не то что изъ Сибири, а и съ луны прійти можно. А на самомъ дл изъ Сибири одной, пшкомъ придти нельзя.

— Не сказка, не сказка, закричала Анюта, — а сущая правда. Я знаю это наврное и папочка говорилъ.

— Дядя, поправила Варвара Петровна.

— Ну дядя, сказала Анюта нетерпливо и продолжала восхищаться Парашей.

— Да, это не сказка, сказала Александра Петровна, — я даже читала

разсказъ этотъ по-французски, цлая книжка. Помнишь, ma soeur, мы читали это вмст очень давно.

— Помню, отвчала Варвара Петровна, — но не піесу а разсказъ, кажется де-Местра, по-французски. Анна, поди теперь учиться, а въ четвергъ подешь въ театръ смотрть твою Парашу и запомни, что съ нашей стороны это жертва. Ты возвратишься изъ театра поздне одиннадцати часовъ и можешь потревожить мою больную сестрицу.

— Я тихонько пройду заднею лстницей на верхъ, прокрадусь какъ тнь, прошмыгну какъ мышка, сказала Анюта улыбаясь.

— А карета? Вдь надо же въхать во дворъ, швейцару придется отворять большую дверь? люди будутъ ходить… это шумъ, безпокойство… но ужь такъ и быть, длать нечего. Une fois n'est pas coutume! сказала Варвара Петровна.

Плохо училась Анюта несмотря на все свое стараніе. Она все думала, какъ подетъ въ театръ, считала дни, плохо спала и просыпаясь по утру прежде всего вспоминала о Параш и вскакивала съ постели. Такъ прошло два дня и насталъ четвергъ. Анюта ждала не дождалась, когда Катерина Андреевна войдетъ въ ея спальню. Она одлась, но ничмъ не могла заняться прилежно и считала часы и минуты. Миссъ Джемсъ напрасно выговаривала ей.

— Завтра буду учиться прилежно, общаю вамъ, говорила Анюта, — а теперь не могу. Не дождусь, когда поду. Не сердитесь на меня.

Миссъ Джемсъ не упустила случая сказать, что должно владть собою, должно держать себя въ узд и не хорошо пренебрегать долгомъ ради удовольствія.

— Разв это удовольствіе, воскликнула Анюта. — Увидть Парашу! это счастіе!

Миссъ Джемсъ не могла не улыбнуться и сказала:

— Какое однако вы дитя еще! А вамъ ужь двнадцать лтъ. Но полно, садитесь, я буду диктовать.

И диктантъ длился доле обыкновеннаго.

Насталъ часъ обда.

— Дайте мн блое платье и голубой поясъ, сказала Анюта, — я ду въ театръ.

— Совсмъ не нужно, отвчала Катерина Андреевна, — вы сойдете внизъ какъ всегда, а посл обда успете одться и надо спросить у тетушки какое платье она прикажетъ надть на васъ.

Анюта надула губы.

— Не все ли ей равно, какое платье я хочу надть, сказала она.

— А вотъ именно это хочу вамъ говорить запрещено, замтила Катерина Андреевна.

— Мало ли что запрещено, сказала Анюта разсердившись.

— Анна, Анна! протянула строго Англичанка.

«Выдумали противное имя — другое какое-то, не мое, точно не знаютъ, что меня зовутъ Анютой», подумала она про себя, но не сказала ни слова. Скоро однако ея неудовольствіе прошло; она предалась мечтамъ и съ радостію думала:

«Теперь пять. Шестой, седьмой, восьмой, считала она по пальцамъ: — черезъ три часа я буду въ театр.»

Она сошла внизъ и увидла, что Варвара Петровна читала записку.

— Анна, сказала она, — вотъ записка отъ Вры Николаевны Вышеградской, помнишь ту старую даму, вдову министра. Она пишетъ, что къ ней нынче вечеромъ съзжаются вс ея внучки и проситъ меня привезти тебя.

Анюта окаменла.

— Она пишетъ, что у нея будетъ фокусникъ и петрушка и что она слышать не хочетъ чтобы тебя не было. Мн жаль лишить тебя удовольствія хать въ театръ, но театръ всегда при насъ, а у Вры Николаевны рдко бываютъ дтскіе вечера. Отказать ей нельзя, тмъ боле, что она звала тебя два раза, но ты кашляла, и я не могла привезти тебя.