Княжна ночных воронов
Шрифт:
— Ну, ты чтоб спокойно спать её завариваешь, а я сгребаю. — Заявил я, устраиваясь на ароматной копне. — Спи, жена. А я подумаю ещё.
Яромира долго ворочалась, с кровати доносилось сердитое сопение, видно тоже не спалось.
— Гар. Ты можешь звать меня Гар. — Произнёс я в тишине. — Кроме моего отца, меня так никто не звал.
— Мира, — донеслось в ответ.
— Мира? — переспросил я.
— Миррра, Миррра! — уточнил вран.
— Нет, я так не могу! — села на кровати Мира.
— Что такое? — приподнялся на локтях я.
— У меня муж как собака спит на полу, на охапке сена! Только цепки на шею не
— Я понял, — не смог не улыбнуться я. — Добрых снов, Мира.
Глава 13
Эдгар Чёрный дракон.
— Княжна, княжна! — звучал голос Рубика, мальчишки трубочиста по замку.
На следующий день после свадьбы, встав с рассветом, моя жена решила взяться за свои обязанности. Я долго притворялся спящим, про себя забавляясь над тем, как Мира пытается превратиться в змейку и выползти из-под моих рук и ног, не разбудив меня. Во сне я видимо прижал к себе жену, как свою законную добычу.
Выбравшись на свободу, Мира натянула на меня одеяло, и я почувствовал, как она осторожно подтыкает края. Когда она подошла ближе, я развернулся и, схватив её, опрокинул на кровать. Мальчишеская выходка, но настроение с утра почему-то было отличным.
— Разбудила? — расстроилась жена.
— Нет, я рано встаю. Скоро нужно идти на тренировку с моими воинами, проверить стражей на стенах, узнать у гарнизонного как дела у воинов замка. — Перечислил я.
— Звучит так, словно ты опять к войне готовишься. — Нахмурилась Яромира.
— Нет, с птицами у нас на год перемирие, которое я надеюсь, превратится в мирный договор. — Ответил я. — Но это не значит, что воины больше будут не нужны и можно жить без охраны. Столкновения между родами драконов, нападения различных шаек, куда сбились во время войны всякие отщепенцы… У замка должны быть зубы.
— Такие шайки есть и у нас, — задумалась жена.
— Я тебе больше скажу, есть такие шайки, и их не мало, где и драконы, и птицы. Мародёрствуют и у птиц, и у нас. Нападают на обозы. Даже с раненными. Не гнушаются. — Приятно удивился я тому, что могу обсуждать с ней даже такие вещи, а жена слушает внимательно, но не впадает в истерику, не обвиняет меня во лжи и наговоре на кристально чистых птиц.
— Брат за такое посреди площади когтями горло рвал. Перед всеми, чтоб все видели и знали, что расплата за такие дела будет страшной. Но выродки, это те, кого из семей изгнали, везде есть. — Кивнула она.
— Выродки? Хорошее название. — Повторил я новое для себя понятие, само слово я слышал и не раз.
— Правда, не все выродки мерзотничать начинают. — Продолжала она рассказывать про птичьи правила. — Ну, бывает, обвинили человека, выгнали из семьи. А потом выясняется, что ошиблись или навет был. Идут тогда прощения просить, в семью возвращать. Кто возвращается, а кто и вон бывших родственников гонит. У брата воевода такой выродок. Может, слышал, Ярмил? Высокий такой и сильный, как бык. Он когда новый дом строят, завсегда помогал. Один вот такенное бревно мог поднять и в лапу уложить!
— Слышал. — Чуть не скрипнул зубами я от упоминания ближайшего помощника Ворона.
Но зацепило не то, что этого птаху, я хорошо знал по сражениям, а то с каким восторгом его описывала моя жена.
— Вот его какая-то девица оговорила, что, мол, снасильничал. Женить на себе хотела. На него и набросились с обвинениями. Но не будет же он своим, из одного клана головы ломать? Он и ушёл. А через пару дней местная лекарка вернулась и всё на свои места расставила, девку осмотрела и сказала, что никакого насилия не было, и вообще дурой быть надо, чтоб о таких вещах лгать. А Ярмил обиды не спустил, что про него таким словам поверили. Но разбойничать не пошёл, и на чужом горе не наживался. — Поделилась воспоминаниями о приближённом брата Мира, доставая какие-то пузырьки.
— А это что? — спросил я.
— Краска для лица, чтобы знаки наносить. Она не стирается сама по себе и не раздражает кожу. — Объяснила мне Мира.
— Не надо. Все и так знают кто ты. А без всех этих рисунков… Тебе лучше. — Точнее было бы сказать, что без всех этих знаков её саму видно.
А дальше началось небывалое для моей памяти бурление в замке.
— Конечно, я не дракон, — ответила жена на вопрос о планах на ближайшее время, мне было интересно, чем она решит себя занять. — Но я и ни свинья!
Моя жена начала с начала, с порядка в замке. Спорила с плотником, что-то показывая и объясняя у каждого окна, заставила выгрести весь соломенный настил со всего замка. Велела расчистить завал сгнивших деревяшек рядом с конюшней и устроила там псарню, куда переселила всех псов из замка.
Весь замок обсуждал, как зарычавшего на княжну вожака, моя жена цапнула за ухо, зажав псу пасть обеими руками. Больше на княжну никто не рычал.
— Дак, если она вон пса чуть не подрала, попробуй не послушайся. — Ворчали подмастерья плотника, оббивая псарню деревом.
К концу третьего дня рядом с конюшней, там, где раньше сваливали гнильё из замка, было выложенное из камня сооружение, утепленное деревом и огороженное. Псы могли уйти на свое место, а могли быть на открытой площадке, половина которой была деревянной, а половина оставалась земляной.
— Чтоб было, где косточку прикопать на чёрный день. — Смеялась жена.
Псарям теперь нужно было каждый день чистить у собак и менять подклад из соломы. Впрочем, и собаки, и псари, которым теперь не приходилось искать собак по всему замку и получать за жалобы покусанных слуг, были довольны. По крайней мере, недовольным взглядом мелькавшую повсеместно фигуру жены в плотной рубашке и по-мальчишески обтягивающих её ноги штанах провожал только я. И то, из-за этих самых штанов, что слишком плотно на ней сидели.
— Все трубы и камины нужно прочистить, золу с щёлоком развести и залить полы на ночь, а с утра комнаты уже начинать отмывать. — Давала указания слугам Мира.
— Как скажете, княжна. Вычищу всё до блеска! — в ярко-рыжем, конопатом и зеленоглазом сорванце узнать трубочиста было сложно.
Мира даже в первый раз растерялась. Уже после третьего дня лечения, парень изменился до неузнаваемости. Пропали красные опухоли на глазах, сами глаза перестали гноиться. Но главным шоком для всех стали руки девчонки Своны. Сначала они все стали коричневыми, девчонка их прятала в перчатках. А вот потом, когда стали отпадать первые высохшие бородавки, оставляя после себя только белёсый след, как после небольшой ранки, разговоры о силе моей жены среди челяди не стихали.