Княжна. Тихоня. Прачка

Красовская Марианна

— Разве вы не на службе, господин Огневицкий?

— Ради вас я готов нарушить устав.

— О нет, не стоит. К тому же дома дети. Мне совершенно некогда.

— А как насчет завтра? У меня выходной. Возьмем ваших детей и отправимся… ну хоть к вечеру на ярмарку. Там будет кукольный театр и танцы. Что думаете?

Я хотела сразу отказаться, потому что Гор мне хоть немного и нравился, но был совершенно не моего круга. Начинать отношения, заведомо обреченные на провал, я бы не хотела. К тому же он дознаватель, а мне есть, что скрывать. Когда-нибудь правда вскроется, и мы окажемся по разные стороны закона. Но… морковка. В конце концов,

с Гором можно переспать. Как это ни противно. Обставить все так, как будет удобно мне — полная темнота, к примеру. И выгнать его сразу же, чтобы ничего не успел разглядеть. Да, так будет лучше всего.

— Знаете, господин Огневицкий, а я согласна.

— Называйте меня Гор, — дознаватель обаятельно улыбнулся, — Марта.

Я буду называть тебя про себя морковкой. А вслух — да как тебе будет угодно.

Мимо нас, неторопливо бредущих по улицам, промчался черный открытый экипаж с серебряной совой на дверце. Мой спутник встрепенулся, вытянулся струной.

— Мне пора, Марта. До завтра.

— До завтра, — уныло согласилась я.

Пролетка притормозила на углу, Гор догнал ее в три длинных прыжка и заскочил внутрь, демонстрируя чудеса эквилибристики. Махнул мне рукой, потом принялся с жаром что-то объяснять товарищам… а потом скрылся из вида. Опять кого-то ловить поспешили. Видимо, дураков, которые без патента работают.

Заглянула по дороге в булочную, а следом — в «Петуха», где лично объяснилась с Сусанной и получила очередной горшок с кашей. Пыталась отказаться — ведь я больше там не работаю, но получила горячие упреки и убеждение, что вдовам и сиротам нужно помогать, а каша все равно всегда остается. Можно, конечно, ее курам отдать, но дети важнее кур. Я сказала, что как только получу патент — все ее скатерти почищу. В благодарность за доброту и милость. На том и порешили.

Вернулась домой, где снова стоял крик и вой, отпустила несчастную Катерину, накормила малышей. Вывела их на прогулку, потом уложила спать и села к окну штопать прохудившуюся одежду. Когда я работала с утра до ночи, времени ни на что не хватало. Теперь же самое оно заняться гардеробом, и детским, и своим. Почистить, зашить, кое-где распустить подол. Благо с моим даром хоть стирать не нужно и сушить все, что постирано. Хотя балкон имелся, и все соседи на подобных вывешивали портки и рубашки. Я же привыкла к северным ветрам. Дома и подумать невозможно, чтобы на виду у прохожих словно флаги висели нижние сорочки и панталоны, а на юге подобное — на каждом шагу. Те, у кого балконов нет, натягивают веревки во дворах, а то и между окнами, да-да, даже в центре города! Правда, порой жалуются, что у них что-то воруют.

Я почему-то не удивлена.

Воровали везде — и на Юге, и на Севере. Воровали еду, одежду, деньги, само собой. В «Хромом петухе» даже благородная публика норовила улизнуть, не заплатив, хотя ведь тут все друг друга знали! Мне никогда было этого не понять. Нет денег — заработай. Не можешь заработать — попроси. Та же Сусанна никогда не откажет в миске супа и краюшке хлеба нищему.

Впрочем, в центре Большеграда явной нищеты не было. Подаяния смутные личности в обносках не просили, к прохожим не приставали. На окраинах вот — не знаю, я старалась в самые бедные районы не ходить. А в центре полно полиции и дознавателей, они живо воришек скрутят.

Закончив со штопкой, я задумчиво уставилась в окно, любуясь крышами домов. Нравилось мне тут. Спокойно. Солнце, опять же. Розы. Люди более открытые.

Настолько

открытые, что когда поскреблись в дверь, я немедленно ее распахнула, даже не думая, что там может быть какая-то опасность. А она там была.

— Милая Марта, умоляю, вы одна можете меня спасти! — трагически взвыла молодая чернобровая дама, разумеется, тут же разбудив детей. — Прошу, помогите мне!

С кровати раздался трубный рев Амалы. Марэк молчал и сопел — у меня еще был шанс предотвратить его истерику. Он вообще не любил чужаков, и громких звуков пугался. И будила я его очень осторожно.

Здесь же звезды сошлись: его разбудил чужой звонкий голос, да еще сестрица вопила. Поэтому я легкомысленно бросила даме:

— Проходите и дверь закройте.

А сама побежала к детям.

Глава 12

О трудностях в жизни знатных дам

— Ну-ну, тихо, малыши. Мама рядом. Так чего вы хотели, госпожа? Чем я могу вам помочь?

— Мне госпожа Шанская сказала, что вы чудеса творите.

— Врет, — решительно помотала головой я. — Какие там чудеса? У меня патента нет!

— Умоляю, помогите! У меня завтра свадьба!

— Поздравляю.

— Мое платье… оно испорчено!

— Сочувствую. Заплатите портнихе, путь исправит. Еще целая ночь впереди. Или купите в салоне.

Я бросила взгляд на даму, оценивая ее фигуру. Высокая, полная, с роскошной грудью. Самое выгодное на юге телосложение. Платье готовое ей подберут без труда, были бы деньги!

— Вы не понимаете, это платье… ну, свадебное… в нем матушка моя замуж выходила. И бабушка! И я должна…

— Так что же случилось? — я наконец успокоила Марэка и попыталась вникнуть в отчаянный лепет дамы. — Для начала представьтесь.

— Ох, я такая грубиянка! Альмира Белянская, рада знакомству.

Вот теперь я невежливо вытаращила глаза. Любимая и единственная дочка головы Большеграда! И здесь, у меня! Видимо, дело действительно серьезное.

— Садитесь, — кивнула я на стул. — Хотите чая?

— Да, благодарю. Очень хочу. С молоком можно?

— Разумеется.

Я посадила Марэка на постель, но он тут же подскочил к гостье и принялся дергать ее за полы бархатного плаща.

— Славный мальчик, — девушка подхватила Марэка на руки и усадила к себе на колени — вот так запросто. На Севере такое было просто немыслимо, но на Юге нравы проще. — Сколько ему?

— Почти пять. Так что случилось с вашим платьем?

— Моя кузина облила его чернилами, — наконец сообщила что-то внятное Альмира.

— Случайно? — полюбопытствовала я, уже догадываясь об ответе.

— Конечно, нет! — чернобровая трагически вздохнула и поднялась, сбрасывая плащ и перчатки. — У вас тепло. Минора старше меня на два года. И тоже влюблена в Анатоля. Но выбрал он, конечно, меня.

— Потому что вы моложе? — кивнула я, ставя на стол большую чашку с чаем. — И, конечно, красивее.

— Потому что мой папенька — голова, — отрезала гостья сердито. — И в приданое мне дает особняк, экипаж и виноградники в Рощах.

Я опустилась на второй стул и с удивлением поглядела на Альмиру.

— А вы точно замуж хотите?

— Анатоль красивый, молодой и перспективный. При протекции папеньки он высоко взлетит. Меня он, кажется, даже любит. Но это сейчас не важно. Главное, что наше фамильное платье Минора испортила — нарочно! Свадьбу это, конечно, не остановит. Но я весьма раздосадована, чтоб вы понимали!