Княжна. Тихоня. Прачка
Шрифт:
— Раздевайся, княжна, — насмешливо щуря глаза, приказал он.
— А ты меня раздень, — предложила я, облизывая губы. От страха во рту пересохло, но ладонь, сжимающая злосчастную ложку, была неприятно влажной.
Я рассчитывала, что он отложит пистолет, чтобы расстегнуть платье. Я на это надеялась. Но увы, обхитрить Гора не удалось.
— Не думаю, что хочу с этим возиться, — злорадно ухмыльнулся он. — Можно ведь просто задрать юбки. И не говори мне, что при дворе такого с тобой не случалось. В этом есть своя прелесть —
Я задохнулась от гнева и отвращения. Значит, он знает про кольцо. Но тут удивляться нечему — дознаватель. Это его работа. Меня передернула мысль о ребенке от этого гада. Вот уж не хотелось бы! Ребенка от Симеона я бы приняла куда спокойнее. Зачем я вспомнила об Озерове? Его нет рядом и вряд ли он появится…
Гор подошел ко мне так близко, что я ощутила его запах. Действительно, упрекнуть в неряшливости этого мужчину сложно. Чистая рубашка, выбритый подбородок, волосы чуть влажные. Изо рта не воняет нисколько. И все же тошнота подступала к горлу.
Ненавижу!
Я и не знала, что способна на столь сильные чувства!
Световой кристалл небрежно брошен на пустую койку. Пистолет в левой руке (жаль, у меня нет шансов его выхватить). Правой рукой Гор обхватывает мою шею и рывком тянет вверх. Мне больно, страшно, я невольно вытягиваюсь струною, поднимаясь на цыпочки. Жесткие губы сминают мой рот, язык… Фу! Главное, чтобы не стошнило.
Я опускаю левую руку на его плечо, прижимаюсь всей грудью, прогибаюсь в талии, чувствуя, как упирается рукоятка пистолета в поясницу.
Я не боевик, не огневик, не природник. Я всего лишь умею убирать влагу и грязь с предметов. А еще я могу все это чуть сдвинуть и собрать в одном месте, что я и делаю внутри пистолета. Не уверена, что смогу, да и оружия в руках я ни разу не держала. Но сажу из дула я «налепляю» на пулю. Потом, когда я выберусь отсюда, непременно попрошу Сёму научить меня стрелять.
Почему его? Он не посмеется и не откажет. Больше мне просить некого.
Крепкая мужская рука сноровисто задирает юбки. Понимая, что мне нужно как-то реагировать, я издаю тихий стон и запускаю пальцы в волосы Гора. Его плечи расслабляются.
Хвала небесам, под нижней юбкой у меня чулки и толстые панталоны. Добраться до кожи не так уж и просто. Гору явно нужна вторая рука, и он сует пистолет в карман, а сам нащупывает подвязки. И когда чулок начинает сползать, я решаюсь: что было сил ударяю мужчину черенком ложки в шею.
Гор воет как раненый кабан, с силой отталкивая меня. Не убила, даже не ранила серьезно! Это ужасно, теперь мне конец. Но страха нет, я уже знаю, что в минуты опасности соображаю хладнокровно и быстро. Успеваю даже увернуться от удара ногой.
— Сука! — рычит Гор, выхватывая пистолет. — А-а-а!
Щелчок спускового крючка — осечка. У меня получилось!
— Я тебя убью!
— Убивай, — зло выкрикиваю я. — Это же так просто — убить слабую беззащитную женщину! Почти так же просто, как щенка или котенка!
Он рывком ставит меня на ноги и бьет ладонью по лицу. Всего лишь пощечина. И еще одна. Голова у меня болтается, во рту кровь. Я плюю кровавой слюной ему в лицо.
— Нет, — шипит он. — Смерть — слишком просто для такой змеи. Сначала я убью твою дочь — а ты будешь смотреть. Буду отрезать ей пальцы…
Этого достаточно, чтобы на глаза опустилась черная пелена. Я с криком бросаюсь на него, целясь ногтями в глаза. Очередной удар по лицу отбрасывает меня на койку. В груди что-то хрустит. Страшная боль охватывает тело.
Гор скидывает меня на пол, бьет ногами по животу и бокам. Потом останавливается, хватает за волосы, заглядывая в лицо.
— Не думай, что сдохнешь быстро, тварь. Я с тобой еще не закончил.
— Ратмир тебя убьет.
— Или я его. Он мне больше не нужен. Я уже догадался, где наследник. Он у Озерова, верно? Недаром его сынок вокруг тебя вертелся. Но ты не волнуйся, я не убью мальчишку. Я выращу его как своего сына. И через двадцать лет…
Я не слушаю бред этого психа. Пусть себе болтает. Моя ослабевшая рука натыкается на пистолет. Убрать сажу — дело нескольких мгновений. А потом я стреляю — криво, почти не целясь, но почти в упор. И Гора отбрасывает прочь.
Превозмогая боль в ребрах, я ползу к нему. Он жив, лишь на боку расплывается красное пятно. В глазах мужчины ужас.
— Это тебе за Мариуса, — выплевываю я и нажимаю спусковой крючок снова. Конечно, ничего не происходит. Я забыла, что пистолет после каждого выстрела нужно заряжать.
Гор булькает от смеха, морщится и пытается подняться. И тогда я бью его рукояткой в висок. В конце концов, я не какая-то там простолюдинка, я княжна Снежина. Мой род всегда был воинственным и жестоким!
За мою боль! За мою дочь! За ложь! За Мариуса!
С криками отчаяния я бью его по голове, уже не понимая, зачем. Мне отчаянно плохо, все, что я знаю: он убьет меня, если я не убью его. А потом пистолет падает у меня из рук, и меня все же тошнит, долго и мучительно. Под ребрами взрывается боль, я вою, падая на пол, сворачиваюсь клубком.
Гор не шевелится, я как-то ощущаю, что он мертв. Но и мне, наверное, недолго осталось. Убежать, даже уползти я не смогу.
Сколько времени прошло, я не знаю. Если не шевелиться и почти не дышать, то боль не такая сильная, и я словно оцепенела.
Потом хлопнула дверь амбара, раздались голоса, очень скоро ставшие тревожными.
— Тиль, Тиль! О небеса! Что тут произошло?
— А я говорил, что нельзя оставлять ее с этим Гором наедине! — Кто это прорычал? Неужели Мишель? — У него же ни чести, ни совести!