Князья Русс, Чех и Лех. Славянское братство
Шрифт:
Вечером того же дня славянские центурии переправились через Дунай и углубились в лесные массивы.
Чехия, Польша, Руссиния
Даже в позднее время, в XII веке, страна поморских прибалтийских славян называлась «Руссиния (Рутения)». Об этом сообщает житие Оттона Бамбергского, первокрестителя поморских славян.
I
Едва ступили на левый берег Дуная, как Чех подозвал
— Надо решать, каким путем пойдем в славянские земли, — сказал он. — Хочу выслушать ваше мнение.
— А чего тут думать, — тотчас ответит Русс. — Лучшего отношения к нам, чем у квадов, ни у одного племени не было. Прямиком через их земли, а потом возьмем восточнее и выйдем к истокам Вислы и Одры. С них начинаются родные просторы.
— Были друзьями нам квады, — возразил ему Лех. — Были да сплыли. Не забывай, что это клиентское племя, послушное в руках всесильного Рима. Думаю, Тибул уже послал к старейшине своего гонца с приказом задержать нас. Ведь мы теперь бунтовщики, стало быть, являемся недругами и Рима, и квадов.
— И что ты предлагаешь? — спросил его старший брат.
— Надо идти вниз по течению Дуная и как можно быстрее выходить из земли квадов. Потом свернуть на север, в горы. Там обитает иллирийское племя карпов, попробуем договориться с ними. Будем надеяться, пропустят они нас через свои земли.
— Горцы — народ воинственный, всего можно ждать…
— Но у нас нет иного выхода.
— Тогда надо поспешать. Расходитесь по своим центуриям. Как переправится последний воин, тотчас выступаем!
Построиться в походную колонну для бывалых воинов дело не хитрое. Сначала шли по проторенной дороге, но она через час хода свернула в лес, а вдоль реки пошла тропинка, которая прихотливо извивалась то среди кустарников, то по прибрежным пескам, то ныряла в лес и вновь выходила на берег. Она чем-то напоминала их путь в первые дни бегства из столицы вандалов, когда удалось похитить Туснельду.
Воины тотчас потеряли строй, вытянулись в одну длинную линию. Это беспокоило Чеха: центурии были крайне уязвимы в случае нападения квадов. Вперед он послал разведку, сзади прикрывал арьергард, но со стороны леса противник мог напасть в любой момент, и обнаружить его заранее не представлялось никакой возможности. Квады хорошо знали свои леса и могли напасть там, где считали нужным. Оставалось надеяться, что они не успеют подтянуть свои силы и вынуждены будут выпустить их из своих пределов. Но до границы с племенем карпов было не менее четырех-пяти дневных переходов, и Чех не очень верил в счастливый исход.
Зима оказалась бесснежной и довольно теплой, лишь ночью прихватывал легкий морозец, а днем сияло солнце, идти было легко и даже приятно. Зачаровывали могучие воды Дуная, он был рядом, всегда разный и непредсказуемый в своей красоте и величии, приковывая, притягивая к себе взгляды воинов. Вечером сделали стоянку. Многие занялись рыбалкой, на кострах закипела уха. Она была хорошим приварком к копченому мясу и сухим фруктам.
Три дня поход проходил спокойно, на четвертый к обеду дорогу преградили войска квадов, вел их все тот же Турбид. Он развернул свои отряды на берегу небольшой речки, впадавшей в Дунай; по обоим берегам ее широко и просторно уходил вглубь лесов широкий луг, лучшего места
Когда Чеху сообщили о появлении квадов, у него холодок прошел по спине. Как видно, сражения не избежать, а силы были далеко не в пользу славян.
Однако Турбид не напал, а вызвал Чеха на переговоры. Встреча их напоминала не разговор военачальников двух враждебных отрядов, а скорее это была беседа друзей, нечаянно оказавшихся на одной дороге.
Турбид, увидев Чеха, поспешил ему навстречу, протянул руку:
— Рад приветствовать тебя, центурион, — улыбаясь, проговорил он. — Вот жизнь подбрасывает какие неожиданности: то в Виндобоне бок о бок сражались против вандалов, то я тебя из плена у бургундов вызволял, а теперь на берегах Дуная боги свели.
— Будь здоров, Турбид. Думаю, и на этот раз наша встреча не будет омрачена никакими происшествиями.
— Как Туснельда? Оправилась ли она от потрясения?
— Не скоро, но поборола в себе ужас, который пережила тогда.
— Тибул в Виндобоне. Стало быть, произошел обмен?
— Да. Но Туснельда со мной, она моя жена.
— Вот как? — Турбид не скрывал своего удивления. — И как же это случилось?
Чех кратко рассказал о бегстве Туснельды от своего жениха.
— Завидую тебе, Чех. Такую супругу отхватил. Я бы за подобную смелую девушку полжизни отдал!
— Как видишь, мне не пришлось отдавать полжизни, но она — моя!
Помолчали. Потом, взглянув исподлобья, Турбид спросил:
— Как же ты допустил убийство Аврелия? Ведь знал, что Рим тебе его никогда не простит.
— Знал, но ничего не мог поделать со своими воинами. Аврелий нагло обокрал их. Более того, он хотел заставить бесплатно трудиться на тяжелейшей работе зимой, не обеспечив ни одеждой, ни обувью.
— Все равно тебе не надо было допускать гибели столь важного военачальника.
— Я был бессилен. Ярость людей перехлестывала через край.
Турбид еще некоторое время помолчал, потом произнес отстраненным голосом:
— Мне доставлен приказ Тибула о задержании центурий. Вам надлежит вернуться в Виндобону и предстать перед римским судом.
— Это верная смерть. Ладно, от меча, но могут нас, бунтовщиков, казнить как рабов, прибив к крестам.
— Все может быть. Но я должен подчиниться приказу и доставить вас в распоряжение Тибула. У меня пять тысяч воинов против трехсот твоих. Думаю, тебе следует подчиниться.
Чех прищурил глаза, взгляд их стал колким и жестким:
— Ты знаешь меня, Турбид, видел моих воинов в бою. На позорную смерть мы не пойдем, нам лучше умереть в бою.
— Я сожалею, но, видно, так и будет.
Говорить стало не о чем. Но они не расходились. Чех понимал, что Турбиду нельзя было не выполнить приказа Тибула, потому что иначе нарушался клиентский договор с Римом, а это грозило неисчислимыми бедами всему племени квадов, оттого он не держал обиды на сына старейшины. Турбид, в свою очередь, давно прикипел сердцем к мужественному воину и умелому военачальнику, ему было искренне жаль славянских воинов, которые стали жертвой алчности правителя Иллирика. Ему хотелось помочь им, но он не знал, как это сделать. Он уже хотел встать и уйти, как в его голове родилась неожиданная мысль. Он улыбнулся и хитро поглядел на Чеха: