Кобра и наложница
Шрифт:
Кеннет с любопытством глядел на него. Джабари вздохнул. Теперь он выглядел скорее как счастливый отец, который покорно терпит шумные забавы любимого дитя, чем как полный достоинства надменный шейх.
— Этому слову его научила Бадра, чтобы обозначить кое-что другое, что имеет для нас такое же важное значение.
— Чтение?
— Отправление естественных нужд. Тарик же использует это слово для обозначения всего.
Мальчик продолжал скакать около них. Кеннет рассмеялся выходкам ребенка, который и ходить-то начал совсем недавно.
—
— Он опять сбросил ее в нужник.
Рамзес шумно рассмеялся, как бы одобряя малыша. Джабари бросил на него сердитый взгляд:
— Подожди, друг мой, придет и твоя очередь. У тебя подрастают близнецы. Тебя ждут волнения в два раза большие. Вот тогда я посмеюсь.
Кеннет посмотрел на сына шейха. Тот сидел на корточках, подперев руками подбородок.
— Привет, Тарик, — сказал он по-арабски.
Ребенок сел на попку, уставившись на Кеннета своими большими черными глазами. Легкий ветерок из пустыни шевелил его волосики. Он от удивления засунул палец в рот.
Кеннет протянул руку. Солнечный луч отразился в его кольце, оникс так и засверкал. Заметив зачарованный взгляд Тарика, Кеннет снял кольцо с пальца и протянул его ребенку.
— Красиво? — спросил он по-арабски.
Восторженно глядя на кольцо, малыш взял его.
За спиной Кеннет услышал голос Джабари:
— Хепри, я не думаю, что это разумно…
— Пу! — заорал Тарик. С кольцом в руке он бросился от них прямо по направлению к туалету, расположенному в отдалении. Рамзес быстро побежал за ним и схватил мальчишку. Он широко улыбался, когда возвращал Джабари его сына, а Кеннету — его кольцо.
— Твое кольцо ожидал плачевный конец в этой зловонной клоаке. И не думай, что я стал бы выуживать его оттуда.
Кеннет взглянул на этот драгоценный символ своей герцогской власти и положил кольцо в карман.
— Здесь будет надежнее, — пробормотал он.
Сказать по правде, он чувствовал неудобство, когда носил это кольцо на пальце. Слишком тяжелое. Слишком иностранное. Как и многое из того, что было в эти дни.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В тот же день, но значительно позже Кеннет пришел в шатер шейха на обед. Он привычно расположился на ковре. В шатре бедуина в английском костюме он чувствовал себя неудобно, но знакомые с детства вещи и звуки облегчали его положение: легкий ветерок из пустыни, острый запах еды от ярко горевших костров, мелодичный смех женщин. Он почувствовал голод, когда Элизабет и Кэтрин стали вносить в комнату и ставить на низенький столик одно блюдо за другим. Джабари насмешливо изогнул бровь, увидев, какими глазами Кеннет смотрит на многочисленные блюда и тарелки. Жареный барашек с рисом. Восточные сладости. Груды кусков пресного хлеба и кислое молоко. Чеснок. Кеннет вдыхал ароматы кушаний, витавших над дымившимися тарелками. После целого года сидения на одних только мясных блюдах, густо политых
— Мы подумали, что тебе доставит удовольствие поесть кое-какие из твоих любимых кушаний, — прокомментировал это изобилие на столе шейх.
Кое-какие. Кеннет встретился взглядом с шейхом и увидел в его глазах прежнее выражение. Комок подкатил к горлу. Этот взгляд говорил больше, чем какие-либо слова.
«Добро пожаловать. Добро пожаловать домой».
Кеннет постарался не обнаружить своего волнения, когда шейх отломил кусок пресного хлеба, окунул его в подливку и протянул ему. Обычай требовал первым угощать гостя. Кеннет съел предложенный кусок и вздохнул от удовольствия.
Тарик сидел на юбке своей матери и широко раскрытыми глазами смотрел на еду. Между Рамзесом и Кэтрин сидели двое годовалых малышей — девочка и мальчик, очень похожие друг на друга своими темными волосами и яркими зелеными глазами. Это были Фатима и Асад, их близняшки.
Элизабет взяла треугольный кусок пресного хлеба, намазала его йогуртом и дала Тарику. Ребенок стал рассматривать его с серьезным видом археолога, изучающего пирамиды, затем бросил его в лицо своему отцу. Белое липкое пятно поползло по черной бороде Джабари.
— Пу! — счастливо закричал Тарик.
— О да. Сынок. Будущий вождь моих людей, — сухо сказал Джабари, вытирая лицо чистой салфеткой.
Тарик выпустил слюни, Элизабет самодовольно улыбнулась.
— Дайте ребенка мне. Я помню, что делал ваш отец в таких случаях. Он по-арабски велел мне есть, и это были первые арабские слова, которые я выучил. — Кеннет наклонился вперед и взял ребенка.
Когда он усадил малыша к себе на колени, тот удобно устроился в его теплых и нежных руках.
Внезапно Кеннет почувствовал острое желание иметь своего собственного сына с большими шоколадными глазами, как у Бадры. Маленьким кусочком пресного хлеба он поддел немного риса.
— Ешь, — твердо сказал он по-английски и повторил еще раз. Тарик открыл рот. Кеннет всыпал ему в рот еду. Малыш с важным видом стал разжевывать пищу. Кеннет самодовольно усмехнулся.
— Просто покажите ему, кто главный, — посоветовал он.
Родители Тарика восхищенно переглянулись. Но в следующее мгновенье их сын выплюнул свою жвачку, забрызгав все лицо Кеннета непрожеванным рисом.
— Ешь! — пробормотал он по-английски.
Джабари и Элизабет выглядели довольными. Тарик выучил новое английское слово!
— Спасибо, Кеннет, — сказала Элизабет.
— Всегда рад служить, — ответил Кеннет, вытирая клейкие рисинки, прилипшие к его щекам.
Тарик соскочил у него с колен и поковылял к близнецам, которые жевали кусочки хлеба. Остановившись напротив Фатимы, он выхватил хлеб у нее из рук. С самодовольным видом, подражая отцу, плюхнулся на ковер и стал есть. Элизабет недовольно подняла брови, но Джабари повелительно поднял руку.