Кобра и наложница
Шрифт:
— Ты помнишь, когда ему сделали эту татуировку? — спросил Рамзес.
Кеннет торжественно кивнул. Погруженный в воспоминания, он перенесся мыслями в ту ночь, когда воины пели и плясали около костра и шейху сделали татуировку. Подперев подбородок руками, он уставился на песок.
Наконец шейх встал. Они зашагали в лагерь. Кеннету было интересно, где его устроят на ночлег.
Кеннет был в шоке, когда Джабари, бросив на него извиняющийся взгляд, остановился перед шатром Бадры.
— Ее не будет до завтрашнего вечера. У Рашида не так удобно. Уже поздно, и я думаю, что тебе это подойдет. Если тебя это не устраивает…
— Ты можешь остановиться
— Нет, все в порядке, — он слегка пожал плечами. — На одну ночь это подойдет. На рассвете я уеду.
Он попрощался с ними, снял свою обувь и вошел внутрь. На столе сандалового дерева горела масляная лампа. Кеннет направился к кровати, отделенной занавеской от главной части шатра, и остановился.
Спальня Бадры. Он вдыхал ее аромат, свежий запах жасмина. На столике перед овальным зеркалом лежала серебряная щетка для волос. На просторной удобной кровати, застеленной чистыми простынями, высоко лежали шелковые подушки.
Ей всегда нравилось спать среди множества подушек.
Очарованный воспоминаниями, он закрыл глаза, припоминая их первую встречу, когда он спас ее от Аль-Хаджидов, а она навсегда похитила его сердце.
Он приподнял циновку на двери, чтобы впустить внутрь свежий ветерок, потом умылся, слил воду в кувшин для полива огорода и бросился на мягкую постель Бадры. И сразу провалился в глубокий спокойный сон, каким не спал с тех пор, как он уехал в Англию. Герцог Колдуэлл, бывший воин Хамсинов, видел во сне жасмин и пленительную, застенчивую улыбку.
Наконец-то дом.
Бадра заставляла их скакать с бешеной скоростью, потому что ей нужно было вернуться в Дашур как можно быстрее. Лунный свет разливался серебром по каменистому песку, когда она и Рашид тихо пробирались между шатрами.
Она вошла в свой шатер и направилась к постели, улыбнувшись чьей-то беспечности. Кто-то оставил приподнятой циновку на двери, так что лунный свет и прохладный ветерок проникали внутрь. Не зажигая лампы, она быстро умылась и накинула мягкую хлопчатобумажную ночную рубашку, которую купила в Англии. Бадра мечтательно поглаживала ткань, чувствуя, что таким образом она хоть на немного приближается к Кеннету и его родине — то была ее невинная игра, связанная с затаенной мечтой когда-нибудь стать его женой. Она бы надела ее в свою первую брачную ночь. Кеннет будет нежно раздевать ее. Его лицо светится от счастья. Рубашка соскользнет к ее ногам, Кеннет наступит на нее, его глаза будут гореть голодным огнем. Он навалится на нее всей тяжестью своего мощного тела, искры желания в его глазах сменятся сумасшедшим блеском страсти, когда он грубо овладеет ею…
Бадра задрожала. Подошла к постели, подняла простыню и улеглась на матрас. Легкий вздох сожаления слетел с ее губ. Было ли что-то такое, что вызывало у нее отвращение при мысли о телесной близости с Кеннетом? Что, если бы она в прошлый раз разрешила Кеннету все? Если бы только она не была так напугана!
Вдруг она уловила знакомый запах сандалового дерева и мыла. Запах Кеннета. Она была настолько увлечена им, что ее рассудок стал проделывать с нею странные шутки. Но вдруг она расслышала чье-то глубокое ровное дыхание. Кто-то прижался к ней. Это было сильное мужское тело, своими изгибами повторявшее все линии ее изящной фигуры. Она застыла в ужасе и уже раскрыла рот, чтобы позвать на помощь Рашида и других воинов, когда услышала, как мужчина произнес во сне:
— Ммммм, Бадра.
Кеннет?
Она замерла.
Она застонала от удовольствия. Кеннет что-то пробормотал. Бадра поняла, что он спал и видел во сне ее.
Она лежала неподвижно, не делая ни одного движения, в то время как он плотно прижимался к ней всем своим телом. Она чувствовала напряжение его возбужденного члена. Тут же всплыли воспоминания о Фарике, но она решила отогнать их прочь.
Во сне он продолжал ласкать ее легкими нежными прикосновениями, возбуждая ее. Она попала в затруднительное положение. Если она разбудит его, он может разбудить других. Бадра не хотела поднимать никакого шума.
И в то же время она испытывала восхитительные ощущения, когда он нежно ласкал ее грудь, наполняя все ее существо сладким томлением. Кеннет продолжал спать, она молча лежала, и когда во сне он шевелился и обнимал ее, она повторяла все движения его тела.
Вдруг он перевернулся и откатился от нее. Бадра бесшумно соскользнула с постели и встала рядом. В лунном свете вырисовывался его четкий профиль, его чувственные, слегка полуоткрытые губы. Простыня прикрывала только нижнюю часть его тела, Бадра видела его обнаженную грудь, покрытую густыми темными волосами. На скульптурном бицепсе его правой руки четко вырисовывалось голубое изображение татуированной кобры.
Мужчина спал и видел во сне ее в своих объятиях. Его сильные руки манили ее, но у нее не хватило храбрости. Полная горьких сожалений, Бадра на цыпочках вышла из спальни и устроилась на ночлег в уголке главной комнаты шатра.
Кеннет проснулся еще до того, как первый бледный проблеск рассвета проник в шатер. И сразу ощутил запах жасмина. Он понюхал свои руки, которые как будто впитали этот аромат. Может быть, это был сон? Неужели он держал Бадру в объятиях? Обнимал ее? Может быть, эти чудные видения напомнили ему сладкий вкус ее губ?
Он оделся и в раздумье огляделся вокруг. Потом зажег лампу и тихонько подошел к занавеске, отделяющей спальню от главного помещения. Поднимая ее, он уже знал, что увидит за ней.
Свернувшись клубочком, Бадра лежала на ковре и крепко спала. Значит, это был не сон.
С минуту он смотрел на нее, на изящные линии ее щек, на ее сочные губы, стройную шею и круглые бедра. Потом повернулся и прошагал обратно в спальню, чтобы собрать свои вещи. На горизонте занимался рассвет, обещая еще один ясный день под голубым безоблачным египетским небом.
Кеннет оседлал, своего верблюда и исчез из лагеря Хамсинов так же тихо, как Кобра его тотема.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Пирамида Сенусерта III, своей почти совершенно плоской вершиной, поделенной пополам небольшим чашевидным углублением, напоминала вулкан, а не египетский монумент.
Всюду — и вдали, куда только мог проникнуть взор, и здесь, у подножия величественного сооружения, силуэт которого навеки впечатался в панораму пустыни, виднелся красновато-рыжий песок. Черные блоки пирамиды, изготовленные из высушенного на солнце нильского ила, поднимались к небу. Кеннет изучал щель в пирамиде, оставленную в ней после раскопок в 1839 году, когда археологи сделали попытку найти вход в ее внутренние помещения.