Кобра и наложница
Шрифт:
С каждым обжигающим поцелуем по ее телу разливалось наслаждение. Затем он взял в рот ее плоть и стал нежно посасывать, упираясь в нее языком. Бадра натянула свои веревки и корчилась всякий раз, когда ее захлестывала горячая волна. Тепло его дыхания и его поцелуи доставляли ей никогда прежде не изведанное наслаждение. Напряжение возросло, и она так изогнулась в ожидании чего-то еще более приятного и мучительного одновременно, что он уже не мог до нее дотянуться.
Он остановился.
Ее била мелкая дрожь, она ловила ртом воздух и смотрела на него. Болезненная истома страсти наполнила ее тело,
Он стал быстро отвязывать ее. Затем отнес на кровать. Она ощутила телом мягкий матрас, а над собою — его твердый теплый рот.
Потом он снял свои брюки, и она увидела его донельзя возбужденный член. Бадра напряглась и опять задрожала. Он помедлил, в его глазах она заметила сожаление. Потом накинул на себя и подвязал тонкий халат из черного бархата. Кеннет пошел к двери и остановился, положив руку на ручку двери.
— Я иду в ванную. Почему бы тебе не остаться здесь и не отдохнуть?
Он проговорил это мягким, успокаивающим тоном. Разочарованная и ошеломленная его поведением, она смотрела, как он уходит. Может быть, он не хотел ее? Или просто пожалел ее?
Она села на постели и резким движением сняла с себя пектораль Аменемхета III. С тяжелым стуком ожерелье упало на столик. Она так долго избегала страсти. Избегала любви. Больше она не хотела так бояться. Настало время что-то сделать ради этого.
Кеннет перевел дух, когда шел к помещению, где располагались турецкие бани. Он призвал на помощь все свое самообладание, чтобы не завершить то, что начал. Он продолжал ощущать на губах сладость ее тела, ее плоти. Чувствуя ее возбуждение, он хотел продолжать, пока оно не достигнет своего пика, но в последний момент он передумал, хотя ощущал острое желание держать ее в своих объятиях, наблюдая, когда она впервые в жизни сама захочет испытать сексуальное удовлетворение. Но он увидел на ее лице ужас, увидел, как она снова задрожала от страха, — и передумал.
Он хотел терпеливо приучить ее к себе, хотел дождаться, когда в ней самой проснется желание, когда маленький тлеющий уголек будет готов испепелить ее пламенем разгоревшейся страсти. Лучше всего пока оставить ее поразмышлять над тем, что произошло. Как она была связана, была беспомощна, но при этом испытывала только удовольствие. Предчувствие желания доставляет почти такое же удовлетворение, как и его исполнение. Не вспугнуть бы эту измученную садистом газель. Пускай демоны прошлого сражаются в ее душе с новыми ощущениями и страстями.
И тогда-то наконец она упадет в его объятия, нежная и покорная, трепещущая не в страхе, а в настоящем экстазе…
Воздух в помещении мужской бани был наполнен теплым паром. Кеннет неодобрительно нахмурился, он хотел холодной воды. Он посмотрел на свой напряженный, пульсирующий член. Ему нужна была очень холодная вода, чтобы остудить возбуждение.
Всю длину комнаты занимал прямоугольный бассейн. Пол комнаты был выложен бело-зеленой плиткой, покрытой узорами в исламском стиле. Его приветствовали две грациозные женщины экзотической внешности. Он был единственным посетителем и спустился прямо в бассейн. Когда он погрузился в горячую воду, доходившую ему до
Кеннет закрыл глаза, испытывая удовольствие от прикосновения нежных рук, и мечтая, чтобы это была Бадра.
Вдруг он услышал встревоженный вздох.
Он открыл один глаз и чуть было не захлопал в ладоши от торжества. Сопровождаемая тем евнухом, которому он заплатил, чтобы тот охранял ее дверь, на краю бассейна стояла Бадра. Ее прелестные губы были недовольно надуты. Она выглядела раздосадованной.
Скрывая свое торжество, Кеннет лениво улыбнулся ей:
— Привет.
— Что ты делаешь?
— Принимаю ванну.
— С ней?
— Не с ней, — поправил он, поглядывая снизу на служанку. — Она просто моет меня.
В темных глаза Бадры вспыхнула ревность.
— Оставьте нас, — сказала она тихим ледяным тоном, обращаясь одновременно и к обеим женщинам и к евнуху.
Такого голоса он никогда еще не слышал у Бадры.
Все слуги посмотрели на него в ожидании подтверждения приказа — ведь господином был он. Кеннет кивнул. Когда те поспешно вышли из помещения, Бадра посмотрела на него прищуренными глазами.
Кеннет сел на неглубокое место, вытянув ноги и положив руки на края ванны.
— Ну, Бадра. Я еще не закончил своего купанья. Так как ты выгнала моих помощниц, то…
Твердый взгляд Кеннета был откровенно оценивающим и нагло вызывающим. Стало даже слышно, как она проглотила комок обиды, застрявший в горле. Он протянул ей мочалку.
Бадра поняла, что слова Кеннета имели совсем другое значение. Он приглашал ее не только помочь ему мыться. Если она согласится, то пути назад уже не будет. Но ведь она так долго страшилась этого.
Страх удерживал ее от любви. Но больше она не будет бояться.
Войдя по колено в воду, она взяла мочалку, коснувшись его пальцев. Неуверенными, резкими движениями она стала мыть его. Мочалка скользила по телу Кеннета, покрывая его мыльной пеной. Мыльная вода стекала с него ручьем. Кеннет закрыл глаза и застонал от удовольствия.
Несколько ободренная, она стала увереннее водить мочалкой по его телу, намыливая широкие плечи, мощные мускулы спины. Она прикасалась мочалкой к его мускулистым рукам, татуированной синей кобре и к новой татуировке, изображению анх — символа жизни. Пена оседала на его мощной, покрытой волосами, груди. Бадра обтерла губкой его торс и резко остановилась.
— Всего меня, любовь моя. Вымой меня всего, — сказал он.
Она почувствовала, что ей предстоит сделать ужасный выбор: либо нужно было решиться, либо остановиться. Найдет ли она в себе смелость идти вперед?
— Хочешь ли ты узнать страсть, любовь моя?
Его хриплый шепот эхом отдавался у нее в голове. «Я смогу это, — убеждала она сама себя. — Я хочу этого». В его глазах не было грязной похоти — только терпеливое ожидание, нежная улыбка и любовь.
Сделав прерывистый выдох, она опустила мочалку глубоко в воду, туда, где была нижняя часть его тела. Он лежал с закрытыми глазами и вздрагивал от ее движений. От прикосновений ее дрожащей руки его мужское достоинство снова восстало. А из груди вдруг вырвался беспомощный стон.