Кобыла-охранница
Шрифт:
Я ненавижу Пустошь. Я ненавижу этого костлявого Крупье, тасующего колоду карт. Я ненавижу «разумных» пони, которые убивают других пони. У рейдеров хоть оправдание есть: у них мозги как дуршлаг. Ненавижу П-21 за то, что он подумал, будто мне будет в радость убить начальника шахты таким способом. Ненавижу свою слабость. Ненавижу своё малодушие. Если бы я просто нажала на кнопку, всем было бы только лучше.
Будь милой. Доброй. Вот только чего доброго было в моем поступке? Что вообще значит «доброта» для Пустоши? Есть ли у этого слова другие значения,
Я пыталась не думать о том жирном ублюдке в шахтерской вагонетке. Какая радость, что я только услышала как его взорвали, а не увидела это собственными глазами. Я вспомнила Лансера. Была ли я на самом деле лицемерной трусихой? Лансер заслуживал смерти, да и я хотела его убить, но сумею ли я? Деус был монстром, который на меня охотился. Он тоже заслуживал смерти. Но будет ли эта смерть актом мести? Или восстановления справедливости? Или, может, это Пустошь пытается пробраться ко мне в душу и уничтожить всё хорошее, что во мне осталось?
Хорошее. А было ли во мне хоть что-то хорошее?
— Знаешь, я вспомнила одну смешную историю, не хочешь её услышать? — спросила Секаши самым жизнерадостным тоном, оглянувшись на меня через плечо. Признаю, я практически не обращала внимания на зебру и ее дочку. У нее была странная кьютимарка: множество бесформенных линий, образующих улыбающуюся мордашку. Ее зеленые глаза смотрели на меня с непритворным любопытством. Давно я не видела таких глаз.
Не дождавшись моего ответа, поджарая зебра начала рассказывать свою историю:
— Однажды, давным-давно, в тех местах, откуда я родом, жил да был один очень добрый, но очень глупый Зебр. Как то раз, этот Зебр очень сильно захотел купить себе новые, хорошие подковы. И через некоторое время он смог купить подковы, но ему пришлось немало заплатить за них. К несчастью, по пути домой у одной из его подков выпал гвоздь.
«Какая трагедия,» — запричитал Зебр, — «как я умудрился потерять гвоздь? Теперь кто-нибудь наступит на него и поранится!» Наш герой продолжил путь, не заметив, что его гвоздь подобрала другая зебра, у которой одна из подков еле-еле держалась на копыте.
Не успел Зебр пройти и нескольких метров, как его подкова без гвоздя окончательно слетела и, пролетев через всю толпу на улице, ударила по голове убегавшего вора. «О нет,» — снова запричитал он, — «моя подкова ранила другую зебру. Какой ужас!»
Наконец, наш Зебр вернулся домой, к своей жене и трем детишкам. Он был сильно расстроен. Сняв оставшиеся подковы и отдав их детям, Зебр снова начал причитать: «Моя дорогая жёнушка, я ужасный муж, потому что умудрился потерять подковы. Я ужасная зебра, потому что нанес вред ближнему своему. И я ужасный отец, который может позволить своим жеребятам из игрушек лишь бесполезные подковы.»
Но его жена была мудрой кобылой, поэтому лишь промолчала в ответ.
На следующий день Зебр снова пошел в город, и по пути встретил благодарную кобылу, которая
Очень удивленный, Зебр продолжил свой путь и вскоре встретил стражников, которые поблагодарили его за то, что он метким броском подковы остановил опасного вора. И это наш герой посчитал очень странным.
А когда он вернулся домой, его встретили любимые дети, с радостью игравшие со своими подковами. Они поблагодарили отца за его подарок.
«Моя дорогая жёнушка! Ты не представляешь, какой странный у меня сегодня был день. Зебры, которых я встречал, благодарили меня за помощь. Но я ведь ужасная зебра! Я не могу понять, почему они благодарны мне!»
Но его мудрая жена лишь кивнула:
«Мой дорогой муж, те хорошие поступки, которые мы делаем случайно или ненамеренно, зачастую значат больше тех добрых поступков, которые мы намереваемся совершить.»
Секаши тяжело вздохнула, смотря на меня через плечо и одаривая улыбкой.
— Но конечно же, Зебр не понял, что хотела сказать этим его жена, потому что он был хоть и очень доброй, но очень глупой зеброй, — закончила она.
— Кажется, я поняла мораль этого рассказа, — сказала я с невесёлой улыбкой.
Она внимательно следила за моими губами, а затем легко улыбнулась. Богини, надеюсь что и я когда-нибудь снова буду так улыбаться.
— Но такая вещь, как мораль, портит истории! Поэтому её в них нету, — серьёзно заявила зебра. И, вопреки себе, я усмехнулась.
— Можно задать вопрос, а почему Лансер сделал… то, что сделал? — тихо спросила я, надеясь, что подобный вопрос не заденет чувства Секаши. Глухая зебра тут же споткнулась о камень, но благодаря своим ловким ногам, я это еле заметила.
— А, это уже другая смешная история. В стародавние времена в стране зебр правил великий король, который приказал всем своим подданным пойти на войну против ужасного врага. И они пошли. Это была великая, но в тоже время ужасная война. И к моменту её окончания, король был мёртв, враг был мёртв и все армии мира тоже. Но спустя время, те, кто остались, вспомнили о приказе короля и пошли на войну с врагом, который был уничтожен давным-давно. И они шли направо и налево, с копьями наготове, выкрикивая старые лозунги. И каждого встречного они считали врагом. А когда они встречали других зебр, они приказывали им так же подчиниться приказу короля, а тех, кто отказывался, они клеймили предателями. И так эти зебры до сих пор сражаются в этой глупой войне против всех, даже своих сородичей, во имя короля, который давным-давно пал.
— Это ни разу не смешно, это ужасно! — запротестовала Глори. Зебра обернулась, и покрасневшая пегаска снова заговорила, выразительно двигая губами. — Как вы можете называть подобную историю смешной?
— Хм, возможно, дело в языковом барьере. И всё же кто-то может посчитать этих зебр глупыми, и это единственный подобающий способ выставить дураков смешными. Ведь зачем ещё бы они стали так стараться выставить себя глупцами, если только не ради того, что бы мы над ними посмеялись?
Я не могла представить себя смеющейся над Лансером, но признаю, то, что он продолжает войну, закончившуюся больше двухсот лет назад, было даже по моим меркам феноменальной тупостью. И снова я, вопреки себе, усмехнулась.