Кочующий Мрак
Шрифт:
А тут взял – и стал играть.
Я сбился со счёта, сколько времени прошло. И я, и он бесплотны, и нам не требуются сон, еда и отдых. Раз в сутки наступал миг однородности, рыжеволосый дух не двигался, я продолжал играть. И не было ничего важнее того, чтобы доступным мне способом сообщить ему одну простую мысль: помощь пришла, с ними всё в порядке, ты можешь идти дальше.
В какой-то момент, через бесконечность после начала, я почувствовал неодолимое желание закрыть глаза. Я удивился: какие глаза? У меня нет тела, у меня нет глаз. Прислушался к звучащей музыке
Тем предрассветным утром перламутровое небо было так близко к земле, как я никогда не видел. Я доигрывал мелодию души, которая покидала купол памяти хранившего её духа, чтобы стать космическим ветром, и думал о том, как я всю мою долгую жизнь, которую я не помню, не помню, не помню, ошибался, думая, что небо - это где-то высоко. Но нет же: небо начинается от земли.
Последнюю мелодию - мелодию души, которая устала от человеческих страданий и захотела побыть белой пушистой собакой, чтобы побыть в любви, - я доигрывал, волевым усилием удерживая глаза открытыми. Какие глаза? Тем не менее.
Как мир приходит к однородности, я почувствовал всем своим существом. И почувствовал: вот оно, оно свершается.
Доигрывая последний такт, поднял взгляд на рыжеволосого. Он стоял, статный и горячий, готовый сделать шаг.
В самый миг однородности, когда закончилась мелодия, я не выдержал. Закрыл глаза.
А когда открыл, я был один. Не было ни рыжеволосого парня, ни горочек с координатами. И местное мелкое сияющее молочно-белым светом солнце не взошло.
В этот день сияло само небо.
Доброго пути тебе, дружище.
Время собирать камни.
У меня появилась теория.
Я хорошо помню, как Сферы перестали пускать меня, потому что я стал слишком тяжёл для них из-за накопленного опыта. Однако тогда я не был таким хорошим телепатом. Я могу не подходить к сферам близко - я всё равно слышу их музыку.
Я нравлюсь себе в качестве хорошего телепата.
Что со мной такое произошло, что я захотел забыть то, благодаря чему я стал таким существом, что я нравлюсь себе?
Я думаю, что в Сферах записана мелодия моего пути. Я даже не думаю - я знаю.
«Возможно ли мне будет услышать её?» - спросил я.
«Возможно. Ты изменил состояние. Сферы смогут принять тебя один последний раз», - был мне ответ.
После ухода рыжеволосого я начал смотреть по сторонам. Важный навык - смотреть по сторонам. Я приобрёл его не сразу. Для меня намного более привычно так, как с рыжеволосым: мой взгляд падает на что-то, и оно становится для меня самым важным во вселенной.
Я так ясно знаю это о себе! Может быть, мой взгляд упал на что-то, что принесло мне великое горе, и поэтому я решил забыть всё целиком? Я узнаю, придя в Сферы в последний раз. Не сейчас.
Среди бежевой травы и бежевых камней мне встречались звери. И знакомых форм - даже если я не помнил, откуда я знаю эти формы, - и совершенно причудливых. И как рыжеволосый парень был в белых одеждах, так и звери все были белыми.
Они лизали
Убрать отчаяние и восстановить надежду было бы хорошо, - вдруг подумал я.
Я рассматривал эту мысль некоторое время, но так и не понял, к чему она относилась.
Я встретил её через некоторое время после того, как ушёл рыжеволосый.
Я сидел за гончарным кругом и вымешивал глину - привычным мне движением, которое на моей памяти я совершал первый раз.
Больше всего я, конечно, удивлялся тому, как идеально выходит. Не потому, что я обладаю каким-то выдающимся навыком, - нет: просто здесь не действуют законы физики. Здесь нет материи, поэтому получается идеально.
Я попробовал поразмышлять над вопросом, что это за глина и что это за круг, если здесь нет материи, но быстро сдался. Просто получал удовольствие от того, как глина собирается в те формы, которые я приглашаю её принять. Идеально. Я мог бы заниматься этим… очень долго, и я вымешивал глину достаточно долго, чтобы, когда пришла она, я уже успел потерять счёт времени.
Она шла прямо на меня, в белом платье, с длинными густыми и спутанными волосами, на меня и гончарный круг, как будто не замечая препятствия. Я окликнул её, встал из-за круга и помахал руками - она не заметила. Она наткнулась бы на круг, сбила бы его и упала сама - и у меня нет никаких сомнений, что это было бы так, хотя в этом мире нет материи, - но за миг её столкновения с кругом я столкнул её с курса и направил в сторону.
Её походка рассыпалась. Она упала, не успев сделать шаг.
Она во все глаза смотрела на меня. Радужка её глаз была бежевой, как камни и трава. Её возраст было сложно определить на глаз, но, по ощущениям, она не была юной, не была она и старой.
Она опёрла голову о моё плечо, волосы завесили её лицо, и она заплакала.
Я гладил её по голове и присушивался к эху её памяти.
К моему удивлению, у неё не было памяти.
Если моё состояние можно представить как библиотеку, из которой почему-то вынесли почти все книги и оставили только полки с названиями секций, «здесь была керамика», то у женщины внутри совсем не было пространства, в котором можно было бы разместить библиотеку.
На моей памяти я видел такое впервые. Впрочем, на моей памяти я вообще мало, что видел. Я больше слушал музыку Сфер, а на окружающее обращал очень мало внимания.
Но и на моей расширенной памяти, кажется, я видел такое впервые.
Конечно, я потянулся к Сферам, чтобы узнать, что с ней произошло.
«На твой запрос будет дан ответ, но следующий твой запрос будет последним. Приходи сам», - было сказано мне.
Но на мой запрос действительно был дан ответ. Так я узнал историю Шаманки.