Код розенкрейцеров
Шрифт:
– Ты, сестрица, не вовремя вспомнила о еде, – заметил Станислав. – Возможно, мы больше вообще никогда не сядем за стол.
– Тем более неплохо бы подкрепиться.
Из ямы в этот момент донесся глухой звук. Лопата ударила о дерево.
– Кажется, есть, – донесся голос Егора.
Все столпились возле могилы.
– Что там? – спросил Чекмазов.
– Вроде гроб.
– Вылезайте, историк. Я сам посмотрю.
Захватив кирку, старик спрыгнул в яму.
– Посветите, – попросил он. Олегов поднес к краю ямы лампу. Чекмазов
– Там всего лишь кости, – разочарованно произнес Коломенцев.
– А вы что хотели увидеть? – осклабился Чекмазов.
– Как что? Легендарного Бессмертного, – сказал Станислав. – А тут труха, тлен… А может, и вся ваша затея – труха?
– Гроб нужно вытащить наверх, – не обращая внимания на насмешку, сказал Чекмазов. Он еще несколько раз ударил киркой. – Грязноватая, конечно, работенка, но придется сделать.
Из ямы наверх полетели куски дерева, кости, какие-то заскорузлые тряпки…
– Н-да, – произнес Станислав, – удручающее зрелище. Дай-ка мне череп, нянька, – обратился он к немой. Взял в руку то, что когда-то было головой, и отставил его на ладони: – Бедная Ефросинья, или попросту Фрося. Хотя я ее и не знал, но попытаюсь представить ее нелегкую жизнь. Работала, должно быть, не покладая рук, растила детей, которые сгинули неведомо куда в ходе грандиозных событий, происходивших в нашем отечестве. Молилась, должно быть, Богу, просила не за себя, а за них, но так ничего хорошего и не выпросила… Эти изъеденные, сточенные почти до основания зубы говорят, что пищу она вкушала грубую, хоть и здоровую, разносолов отродясь не ведала. Под костяной оболочкой таились надежды и страхи, любовь и ненависть, доброта и злоба. Целую вселенную вмещал некогда этот череп, мир – единственный в своем роде. А нынче…
– Не стоит юродствовать, – заметил Чекмазов, вылезая из ямы.
– А почему бы и нет? Ведь я и есть юродивый. Что еще остается калеке, как не насмешничать и кривляться. Однако, долго мы еще будем здесь оставаться? Где же знаменитые подземелья, где покоится Бессмертный? Потревожив эти кости, не совершили ли мы ошибку?
– Нужно копать дальше, – отозвался Чекмазов, – а что, собственно, нам остается. Давайте-ка, историк…
Егор без разговоров спрыгнул в могилу и заработал лопатой. Из ямы полетели комья глины. Между тем ночь достигла своего пика. Тьма обступила наших героев со всех сторон. Где-то прокричала ночная птица, совсем рядом ей откликнулась другая. Запах свежей земли смешивался с ароматами трав. С лугов потянуло сыростью. Катя зябко поежилась. Озноб почувствовали и другие участники раскопок.
– Холодно что-то, – шепотом произнесла Елена, – скорей бы уж кончилось…
– Полезай в яму, согрейся, – сказал Станислав.
Неясное тягостное чувство овладело всеми; ничего особенного не происходило, но напряжение росло. Само ли место было тому причиной, или события дня не давали успокоиться,
– Посмотрите, как там раненый, – попросил Чекмазов Елену. Она склонилась над Вальком.
– Без изменений. В забытьи… Но до утра вряд ли дотянет.
Катя тоже подошла к носилкам, опустилась на колени. Провела ладонью по лицу брата.
– Странно он выглядит, – задумчиво произнесла она.
– Что же странного? – спросила Елена.
– Раны очень серьезные, а он как будто спит, не без сознания, а именно спит… И дышит ровно… Ничего не могу понять.
– Не агония ли это?
– Вовсе не похоже. Я много раз наблюдала агонию… Он словно под наркозом…
Из ямы раздался лязг и голос Егора:
– Что-то есть!
– Что именно?! – спросил подскочивший к могиле Чекмазов.
– Какая-то железная плита.
– Вылезайте, я сам посмотрю.
Старик спрыгнул в яму. Зашуршала осыпающаяся земля.
– Фонарик! – крикнул Чекмазов. – Действительно, здесь нечто вроде люка. Даже кольцо имеется. Сейчас я попробую его открыть. Не поддается, зараза!
– А может, нужно волшебное слово произнести? – подал голос Станислав. – Сезам или что-нибудь в этом роде?
– Силенок у меня маловато, а ну-ка вы, историк. Спускайтесь сюда. Попробуем вдвоем.
Послышался скрежет ржавого железа.
– Пошла, родимая! – как филин захохотал Чекмазов. – Итак, люк открыт, вниз ведут ступеньки.
– Верным путем идете, товарищи! – воскликнул Станислав. – Как же мы все туда спустимся?
– Сейчас я посмотрю, что и как… – Чекмазов, светя фонариком, сделал несколько шагов вниз. – Тут довольно просторно, – послышался из глубины его голос. – Можно спускаться. Сначала подавайте инвалида, да осторожнее, не повредите, а то весь его скептицизм улетучится. Историк, пожалуйте сюда, будете принимать.
Егор живо спустился по каменным лесенкам и огляделся. При тусклом свете керосиновой лампы он различил каменный свод, такие же стены из массивных, грубо отесанных блоков. В подземелье сухо и прохладно, но воздух казался свежим, как будто помещение вентилировалось. Это была довольно просторная комната.
– Эй, принимайте! – послышалось сверху.
Задевая об узкие стенки лаза, в отверстие с трудом протиснулась коляска инвалида, а следом, кряхтя, спускалась немая, держа на руках Станислава.
Егор подхватил паралитика и удивился, какой он легкий, почти бесплотный. Егор бережно усадил Станислава в коляску.
– Теперь Валентина, – скомандовал Чекмазов. – Как можно аккуратнее. Погодите, я сам.
Старик вылез из подземелья, и некоторое время Егору были слышны лишь невнятные голоса.
– Держите. – Сверху подали самодельные носилки, а следом показались ноги в сапогах…
– Осторожнее, – пискнул Егор.
– Помогайте вместо советов, – отозвался Чекмазов.
Бесчувственное тело Валька бережно уложили на носилки.