Кодекс 632
Шрифт:
Собеседники поравнялись с Орфеем и Фортуной и, не доходя до лоджии, повернули направо и стали подниматься вверх по склону. Французский парк сменился английским, геометрическая четкость уступила место выверенному хаосу скал, валунов и зарослей. Здесь росли магнолии, камелии, пальмы, секвойи, экзотические растения со всех концов земли. Здесь же было странное озеро, все поросшее ряской: сквозь изумрудно-зеленую мантию проглядывала маслянистая черная вода.
— Озеро Желаний, — сообщил Томаш и добавил, указав на большое полукруглое отверстие, напоминающее вход в подземную пещеру. — А это грот Катаров, из него в озеро поступает вода.
— Жутковато, — прокомментировал Молиарти.
К озеру вела
— Египетский фонтан, — объявил Томаш, приложив ладонь к стенке, напоминавшей перевернутую амфору раковины. — Видите этот рисунок? — По кварцевым колоннам и потолку гордо вышагивали длинноногие птицы. — Ибисы. В древнеегипетской мифологии ибис — воплощение Тота, бога мудрости и сакрального знания, давшего людям иероглифы. Знаете, кто был аналогом Тота у греков?
Молиарти покачал головой.
— Гермес. Черты Гермеса и Тота соединились в загадочном божестве Гермесе Трисмегисте из старинных алхимических трактатов. — Томаш разыскал на одной из колонн ибиса, державшего в клюве змею. — Вот символ гносса, то есть знания. Здесь нет ничего случайного, каждый рисунок, каждый камень, каждое дерево несет в себе тайный смысл, намек на скрытую истину.
— Но ибис не имеет отношения к Открытиям.
— Здесь все имеет к ним отношение. Ибис, как я уже сказал, символизирует тайное знание. О нем так сказано в книге Иова: «Кто даровал ибису мудрость?»… С чем еще связаны тайны и предсказания рубежа пятнадцатого и шестнадцатого веков? — Томаш смотрел на окутанные туманом стены дворца. — В Открытиях не последнюю роль сыграли тамплиеры, которые перебрались сюда из Франции, спасаясь от преследований. Своими морскими успехами Португалия во многом обязана именно им. Вокруг Открытий возник особый культурный пласт, замешанный на мистике, идее Золотого века и Возрождении. — Он поднял руку с четырьмя растопыренными пальцами. В этом месте всюду встречаются напоминания о четырех великих произведениях: «Энеиде» Вергилия; «Лузиадах» Камоэнса, португальского Вергилия; «Божественной комедии» Данте Алигъери и знаменитом эзотерическом тексте эпохи Ренессанса — «Hypnerotomachia Poliphili» Франческо Колонны. Их образы запечатлены в камнях Кинты. — Португалец приметил неподалеку от фонтана скамейку. — Присядем?
Над скамьей склонилась мраморная женская фигура с факелом в руках, ее охраняли два мраморных пса.
— Это пятьсот пятнадцатая скамейка, — объяснил Томаш. — Знаете, что означает число пятьсот пятнадцать?
— Нет.
— Это из «Божественной комедии» Данте. В пятьсот пятнадцатой терцине говорится о наступлении эры Святого Духа, когда на земле воцарятся мир и гармония. — Он процитировал наизусть:
Когда Пятьсот Пятнадцать, вестник бога, Воровку и гиганта истребит За то, что оба согрешали много.— «Чистилище», вторая часть поэмы. — Норонья провел ладонью по мраморной спинке. — Блистательная аллегория, как и все в Кинте.
Молиарти опасливо разглядывал псов и женщину с факелом.
— Кто это?
— Беатриче, она сопровождала Данте в раю.
— Надо же! Здесь каждая скамейка — история!
Томаш достал из портфеля заветный блокнот.
— Это еще что, — буркнул он. — У меня для вас есть история не хуже. — И уселся поудобнее на жесткой скамье. — Я решил проверить версию Умберто Эко о том, что Колумб был португальским евреем. В документах, которыми я располагаю, об этом почти ничего нет, но кое-что интересное все же
— Это как фон Браун?
— Простите?
— Фон Браун был немцем, но стал отцом американской лунной программы.
— Что-то вроде того, — нехотя признал Томаш. — Споры о происхождении Колумба с новой силой вспыхнули в 1892 году, когда четырехсотлетие открытия Америки совпало с националистической лихорадкой по всей Европе. Испанские историки принялись выявлять слабые стороны генуэзской гипотезы и доказывать, что адмирал был то ли галисийцем, то ли каталонцем. Итальянцы, чей патриотический пыл оказался не слабее испанского, яростно защищали традиционную версию. Наступила эпоха чудесным образом обретенных документов.
— Ну, итальянцы-то были заинтересованы в установлении истины.
— Вы так думаете? — Томаш достал книгу в мягкой обложке под названием «Sails of Норе». — Знаете, кто ее написал? Симон Визенталь, прославленный охотник за нацистами. В один прекрасный день он вдруг заинтересовался происхождением Колумба. И начал расспрашивать историков, в основном итальянских. Вот что сказал Визенталю один из них: «Не так уж важно, где родился Колумб. Лишь бы не в Испании». Национальная гордость для итальянского историка оказалась важнее правды, главное — любой ценой доказать, что адмирал был итальянцем.
— Погодите! — замахал руками Молиарти. — Разве вы делаете не то же самое, только наоборот?
— Вы ошибаетесь, Нельсон. Я всего лишь иду по следам, оставленным профессором Тошкану, для чего вы меня, собственно, и наняли. Если хотите прекратить расследование, так и скажите.
— Хм, — смутился Молиарти. — Давайте не будем драматизировать. — Он снова и снова приглаживал волосы, будто надеялся, что это поможет навести порядок в мыслях. — Но скажите, Том, по-вашему, Колумб все-таки был испанцем?
— Вряд ли. В послании Католическим Королям папа Александр VI действительно называет его «верным сыном Испании», но, как я уже говорил, тогда Испанией считались не только Кастилия и Арагон, а весь полуостров включая Португалию. С другой стороны, чтобы стать верным сыном какой-нибудь страны, совсем не обязательно в ней рождаться. У Испании могли быть и приемные дети.
— Фон Браун тоже был приемным сыном Америки.
— И что?
— Ну… Мне показалось, что ситуация схожая…
— Что ж, все зависит от точки зрения, — поддразнил Томаш. — Ладно, предлагаю оставить эту тему. У нас есть кое-что поинтереснее, например, убедительные доказательства, что Колумб был рожден не в Кастилии и не в Арагоне. Самый первый испанский документ, в котором он упоминается, это расписка от пятого мая 1487 года о выдаче жалования «Кристобалю Коломо, чужеземцу». Есть протоколы судебного процесса, на котором Дьогу Колом добивался соблюдения контракта, предложенного его отцу Католическими королями в 1492 году. Многие свидетели на этом процессе утверждали, что адмирал говорил по-кастильски с акцентом. Суд постановил, что иностранец, не проживший в стране восемнадцати лет, не может обладать теми же правами и привилегиями, что и подданный испанской короны. Протокол заседания хранится в библиотеке Эскориала, я выписал решение: «Означенный дон Кристобаль был чужеземец, рожденный за пределами королевства». Итак, адмирал не испанец.