Кодекс Агента. Том 3
Шрифт:
— Догадываюсь, — отвечает Андрей. — А ты? Ты тоже ненавидишь?
— Нет! — твердо отвечаю я, хотя на самом деле еще не определился. — В последние годы все изменилось. У меня были крутые преподаватели, прикольные друзья и любимая девушка. Я часто тоскую по той жизни…
Преподаватели врали и манипулировали, друзья и девушка пытались убить, и сам я ничем не лучше их. Можно вытравить мальчика из Приюта, но вытравить Приют из мальчика невозможно. Я хочу завершить этот разговор как можно скорее. Когда-нибудь я обязательно расскажу все, но не сейчас.
Я достаю с полки
На винил опускается головка звукоснимателя и меня обволакивают тяжелые гитарные аккорды.
— Нет, так музыку не слушают! — говорит Андрей и недовольно кривит губы.
Он усаживает меня в одно из двух кресел, стоящих перед колонками у противоположной стены, открывает винный холодильник, встроенный в тумбу с аудиотехникой, и достает бутылку красного вина.
— Отказ не принимается — даже не думай! — говорит он, перекрикивая музыку. — Знаю, что ты не любишь, когда прислуживают, поэтому открою ее сам! Семейные виноградники в Крыму — ты просто обязан попробовать!
Трубецкой достает из шкафчика два тонкостенных стеклянных бокала, ставит их на тумбу и разливает кровавые слезы виноградной лозы.
— Угощайся! — предлагает он, садясь в соседнее кресло, и протягивает бокал.
Я подношу его к носу, закрываю глаза и вдыхаю легчайшую смесь божественных ароматов. Вино превосходное, это я понимаю уже по запаху. В Приюте нас учили не просто пить спиртное, но и разбираться в нем.
Делаю маленький глоток и перекатываю вкус на языке, прислушиваясь к ощущениям.
— Великолепно! — восклицаю я. — Виноградники Трубецких укладывают виноградники Шуваловых на обе лопатки!
— Ну, не скажи! — возражает Андрей улыбаясь. — Я слышал, что ты не против пропустить бокальчик другой семейного коньяка!
— Ольга сдала? — спрашиваю я и выпиваю остатки вина.
— Она самая! — Андрей кивает. — Надеюсь, сестра не выдала главную тайну Великого Рода Шуваловых?
— Я скучаю по ней, — признаюсь я, расслабившись в мягком кресле. — И к тебе пришел, в надежде ее увидеть…
— Когда ты был с Темной, тоже думал об Ольге?
В голосе Андрея слышна горькая насмешка, и он смотрит не в лицо, а в бокал, будто надеясь прочитать там ответ на свой вопрос.
— Думал! — подтверждаю я. — Хочешь — верь, хочешь — не верь…
Стереосистема великолепна, и звук обволакивает меня плотной колеблющейся пеленой. Парни из «Осколков Мечты» поют о рассыпающейся на фрагменты жизни, и настроение песни сейчас полностью созвучно моему.
В постели с Алиной я не просто думал об Ольге, а закрывал глаза и представлял ее на месте девчонки. Я мог бы оправдаться перед Андреем и рассказать о свободных отношениях, которые связывали меня с его сестрой, но не хочу. Это будут ничего не значащие слова. Слова ненужные и неуместные.
— Почему она не отвечает на мои звонки и сообщения? — спрашиваю я вместо ненужных объяснений.
Андрей берет из моих рук бокал, наливает вино и протягивает обратно. Затем поворачивает голову
— Я отвечу тебе, если ты пообещаешь остаться здесь и не рваться к ней, что бы я ни сказал! — Андрей поворачивается ко мне и пристально глядит в глаза.
— Обещаю! — я киваю и чувствую поднимающийся по спине холодок.
Я уже догадался, что услышу сейчас от Андрея, и прилагаю все силы, чтобы сохранить безмятежное выражение лица.
— Они с отцом заключили сделку, — говорит Андрей и замолкает, не решаясь продолжить. — Он принимает ее в Род в обмен на замужество…
Я замираю без движения и смотрю в синие глаза Трубецкого не мигая. В такие же глаза, как у нее — глубокие и завораживающие. Только не за Апраксина, только не за этого жирного ублюдка…
— Мы породнимся с Великим Родом Апраксиных, — заканчивает Андрей и напрягается как взведенная пружина, чтобы броситься на меня и скрутить, если у меня сорвет крышу.
Я встаю с кресла и махом осушаю бокал. Затем медленно, будто во сне, бреду к широкому панорамному окну. Прижимаюсь лбом к толстому стеклу и смотрю в глаза еще одного Трубецкого, на этот раз бронзовые.
Андрей неслышно подходит сзади, становится рядом и кладет руку мне на плечо.
— Такова жизнь проклятых аристо, бастард, — с горечью произносит он. — Нам не суждено прожить жизнь с теми, кого мы любим…
— И по-настоящему дружить с теми, с кем дружить хотим, — добавляю я. — Ольга предостерегала меня от общения с тобой, говорила, что ты гениальный и чрезвычайно опасный манипулятор. А со мной ты ведешь себя как легкомысленный мальчишка. Какой ты — настоящий?
— Оба! — не задумываясь отвечает Трубецкой. — Тот же вопрос я мог бы задать тебе…
— Чтобы получить такой же ответ…
Я крепче прижимаюсь лбом к прохладному стеклу, чтобы выдавить его и взлететь в голубое августовское небо, но меня удерживает горячая ладонь одного Трубецкого, крепко сжимающая плечо, и холодный взгляд бронзовых глаз другого, пронзающий до глубины души.
Глава 6
Лик Апостола
Музей Великого Рода Шуваловых занимает добрую половину стилобата высотки и расположен на двух этажах. Хранитель Рода добросовестно провел меня по открытой части экспозиции и показал много интересного. Экскурсия вышла замечательной, и я с удовольствием внимал рассказам старика, терпеливо дожидаясь, когда мы перейдем в хранилище, закрытое от посторонних глаз.
За десять веков Род Фиолетовых накопил огромный объем экспонатов, но на всеобщее обозрение выставлено не более двадцатой их части. Полуистлевшие берестяные свитки, одежда и оружие воинов, ювелирные украшения, макет городища, заложенного Разделенным на берегу Ильмень-озера, картины и фрески, на которых запечатлены знаковые сражения прошлого — все призвано подчеркнуть величие и древность аристократической фамилии.