Кодекс Агента. Том 3
Шрифт:
С каким-то! Да он стоит перед тобой! Целый агент Симпа собственной персоной!
— А Императором ты стать хотел бы? — спрашиваю я.
— Никогда об этом не думал! — отвечает Трубецкой.
А сейчас он врет. Думал и даже мечтал. Я чувствую это столь же ясно, сколь ясен августовский день за окном.
— Ага, и порно ты тоже не смотришь! — подкалываю я его. — В чем мне нужно признаться, чтобы пробудить твою искренность?
Андрей бросает на меня быстрый взгляд, отворачивается и подходит к кофемашине. Снова берет в руки инструкцию, нажимает череду кнопок, и раздается долгожданное
— Хотел бы, — нехотя отвечает он, сделав крошечный глоток.
— Власть, толпа подобострастных фрейлин и пажей, положение в обществе, признание, наконец? — спрашиваю я и осушаю чашку одним махом.
— Это меня и без трона ожидает, — Трубецкой пожимает плечами с горькой усмешкой на лице. — Я бы хотел кое-что изменить в России! Многое изменить!
— А что именно?
— Пустое! — Трубецкой машет рукой. — Скажи лучше — как кофе?
— Удался! — отвечаю я. — Мыслями о будущем так и не поделишься?
— Пойдем лучше в музей? — предлагает он, иронично улыбаясь. — Ты же за этим приехал?
Мы в неловком молчании выпиваем еще по кофе, а затем покидаем апартаменты Андрея. Музей Синих расположен там же, где и наш. Все высотки совершенно одинаковые, и мне в голову приходит шальная мысль, что захватить любую из них не составит труда для любого же рода.
Пока мы спускаемся в лифте, я мысленно повторяю аргументы Андрея по поводу выбора меня в качестве пары для наследницы Российского Престола. Отсутствие Императорского титула — слабый аргумент, потому что по-настоящему важны не имена и титулы, а реальная Сила и контроль над имперской бюрократией. А вот наследственность, мои гены — другое дело. И аргумент о предполагаемой магической мощи моих отпрысков не может быть главным, потому что дети того же Трубецкого, рожденные Романовой, могут обрести мощь не меньшую, а даже большую.
Стоп! Какой же я идиот! Как я мог упустить столь очевидную и важную деталь! Цвет глаз и принадлежность к магии одного из семи цветов передается только по отцу, и мои дети должны быть фиолетовоглазыми! Пока Цесаревич не слег, цвет глаз детей Натальи не интересовал вообще никого, но сейчас…
Выбор мужа будущей Императрицы означает выбор Великого Рода, который наследует Престол! В теории Император может развестись с Императрицей и нарожать новых наследников, но Великие Рода их не признают, потому что семейный союз для высших аристо священен и нерушим, несмотря на измены, тайные гаремы и мелкие интрижки за спинами благоверных!
Можно зачать бастардов, причем, в неограниченных количествах, но, как показывает практика, бастарды не всегда обретают Дар!
— Приехали! — сообщает Трубецкой, и я отвлекаюсь от размышлений.
Мы выходим из лифта, и весь путь до входа в музей я вновь и вновь обращаюсь к мыслям о ситуации с наследованием и наследниками, и не могу ухватить какой-то простой и чрезвычайно важный фактор, очевидный и находящийся перед самым моим носом.
— Идем сразу к маске? — деловито спрашивает Андрей и уверенно ведет меня через ряды музейных экспозиций, не дождавшись ответа.
Музей Синих
— Сплошной пафос и обман для непосвященных, — сообщает он, остановившись у стеклянной витрины, в которой выставлена маска, и обводит рукой музейный зал. — Как-нибудь мы с тобой придем сюда, захватив пару бутылок вина из фамильных винных хозяйств, и я буду терпеливо развенчивать рассказанные здесь мифы!
— Ловлю тебя на слове! — отвечаю я, не в силах оторвать взгляд от цели визита.
— Она — твоя! — сообщает Трубецкой и распахивает витрину. — Пользуйся, сигнализация отключена!
Я осторожно снимаю синюю маску с бархатной подставки и прикладываю к лицу. Она садится идеально. Кожу пронизывают тысячи иголочек, Осколок на груди нагревается, и меня вновь бросает в дрожь. Все как в музее Шуваловых. Я нехотя отнимаю маску от лица и внимательно рассматриваю ее внутреннюю поверхность. По ней проносятся медленно затухающие синие сполохи.
— Ты мне друг? — спрашиваю я у Андрея, не глядя ему в глаза.
— Обычно после этого вопроса друзья просили меня о чем-то опасном, позорном или непотребном, — отвечает Трубецкой. — Правда, такие заходы прекратились лет в тринадцать, если не раньше!
— Можешь примерить? — спрашиваю я и протягиваю погасшую маску Андрею.
— Могу, конечно, но зачем? — искренне недоумевает он.
Затем берет маску из моих рук и аккуратно прикладывает к лицу.
— Не налазит, — равнодушно сообщает он через несколько секунд. — Мой нос выточен не настолько тонко, насколько — твой! И скулы слишком широки! Мама с папой недоработали!
У меня голова идет кругом. С одной стороны, взаимодействие с масками ничего не значит, это — древние артефакты, и никто не знает точно, как и для чего они сделаны. С другой — обе маски филигранно повторяют черты моего лица. Быть может, двое сыновей Разделенного были близнецами?
— Андрей, мне нужно попасть еще в один музей! — тихо произношу я. — Оранжевых, например!
— Тоже маску примерить?
— Да!
— У тебя крыша едет, бастард! — беззлобно говорит Андрей, вскидывая брови. — Здесь все древнее, как дерьмо мамонта, быть может, маска ненастоящая даже!
— Я понимаю и потому хочу сравнить!
— Обещай, что расскажешь мне все?!
— Обязательно расскажу! Сразу, как только сам во всем разберусь!
— Ко мне ты можешь приехать и сразу потащить в музей! — продолжает ныть Андрей с едва различимой обидой в голосе. — Любой другой тебя послал бы прямиком во Тьму!
— Потому мне и нужна твоя помощь с Апраксиным!
— Прямо сейчас? — Андрей кривит губы. — А как же разговоры и драка?
— К Олегу можно и завтра съездить, а сейчас мы пойдем в спортзал, и я разделаю твою синюю задницу под орех! Без всяких прелюдий! — в шутку угрожаю я, хотя больше всего мне хочется ощутить кожей лица маску Основателя Великого Оранжевого Рода. — А после мы усядемся в твоей гостиной и будем говорить о России! Точнее, о переменах, которые ты бы вершил! Не вечно же трещать о бабах, и сексе, словно озабоченные подростки…