Кодекс Хранителя
Шрифт:
Глава 65
Вихрь в центре зала нарастал, скрывая Хадису Кирин, склонившуюся над мертвым телом ее пожирателя. Репетитора отбросило из круга. Лучи познавшего смерть Источника рассекали все вокруг, обжигая…
В руках Анониса Ананьева, словно звезда, сияла память Хранителя. Октопус Звездунов на ее частичное отсутствие все еще не реагировал, что откровенно раздражало Раздорца.
За спиной пробежала Линн, размахивая металлической штуковиной, выбивая ею чужие зубы и глаза. За ней тянулась толпа немагов, орудуя своими
Корни и ветви хлестали по обессиленным ритуалом жрецам, обвивали и ломали их, словно кукол, превращая в сплошное месиво, и медленно оплетали зал живым дышащим деревянным коконом. Некоторые тянулись к вихрю, в котором застряла Кирин, или Источнику, но их сразу разрывало на щепки. Щепки на скорости вонзались в кожу, дополняя бушующий вокруг Хаос новыми штрихами.
Ананьев не реагировал на творящийся вокруг бедлам: он слишком устал, и кости откровенно побаливали. Его отросшие волосы трепало, на коже проступила чешуя, защищая от щепок и обжигающих лучей Источника.
Сгусток в его руках начал менять форму и вскоре очертился белоснежными гранями книги. Белые цепи натянулись. Октопус, все еще распятый энергетическими лучами Источника, захрипел, вскидываясь в немом крике. Миг — и его глаза закатились, голова тяжело упала подбородком на грудь. Опустив на его затылок книгу, Ананьев обслюнявил палец, отчего черная бесплотная поверхность затянулась обычной кожей, и открыл энергетический фолиант.
Кодекс послушно шелестел страницами под его пальцами.
— Ненавижу выполнять чужую работу, — вздохнул Раздорец, находя нужную песнь. Дыхание Звездунова сменилось, затылок дернулся. Похоже, Хранитель начал приходить в себя. Склонившись над ухом начавшего дрожать Октопуса, Ананьев прошептал:
— Ну что, куколка, запоем?
Звездунов слабо повел головой. В скосившем в сторону глазе наконец промелькнуло сознание.
— Горло саднит? Бедолага… Столько часов такие толстые вещи в зубах мусолить… — продолжал подначивать Анонис, цедя слова с откровенной изощренностью. Световой луч скользнул по лицу Звездунова, оставляя за собою жженый росчерк. Тот лишь слегка вздрогнул, на миг прикрыв глаза.
— Иди жрать кактус… — прохрипел он, окончательно очнувшись.
— Это такое особое хранительское пожелание, как трахнуть ежа? Откровенно говоря, удовольствия мало что в первом, что во втором случае.
Лучи, державшие тело Звездунова недвижимым, наконец лопнули, отпуская его в свободное падение. Упасть — не упал, но раком встал хорошо. Ананьев оценил и упёрся пяткой ему в копчик, выводя Хранителя на новый уровень охренения.
— Не торопись, Звезда, боюсь, для хранительских примочек мерзость не сгодится.
Звездунов вскочил как ужаленный. Книга, вытащенная из его тела, продолжала мерцать в руках Раздорца. Белые цепи, соединяющие ее с Хранителем, провисли и истончились.
Ананьев при всем сказанном оставался предельно сосредоточен.
— Я, между прочим, твою репутацию сейчас спасаю…
— Чистого порыва души достаточно… — сдавшись, выдохнул Октопус,
Разнонаправленная энергия диссонировала, но тем не менее сплеталась воедино, словно дикая поросль вьюнка.
Тело Репетитора коробило, как и многих подконтрольных ему же жрецов. Их плоть трансформировалась, обнажая хитиновое нутро. Вихрь в центре зала нарастал, поднимая с пола кровь, подобно морскому смерчу.
— Линн!!! — вскричал Самсон. — Не дайте им трансформироваться!
Песнь Ананьева оглушила фальшивыми нотами. От Раздорца другого и не ожидалось. Под ногами вспыхнула алая печать. Энергетические страницы Кодекса перелистывались одна за другой, дополняя происходящее светопреставлением на лицах обоих мужчин. Вихрь вытягивался вверх. Источник, наоборот, сжимался, плотнея и треская, втягивая свои жалящие лучи обратно.
Звездунов, отдавая остатки того белого, что в нем оставалось, чувствовал, как растет внутри тьма, и напряженно следил за происходящим.
Адептка Линн, прорываясь вперед, оседлала один из хранительских корней, и ее на полной скорости понесло к оставшимся фейским тварям. Корни и ветви под их ударами рассыпались пеплом, успевшие развоплотиться послушники, словно послушные куклы, оборачивались против своих.
Репетитор хохотал, чувствуя всеобщую беспомощность.
— Все уже предрешено! — вскричал он. Вихрь за его спиной наконец достиг Источника, и тот вконец застыл, превратившись в гладкий шар.
Несшуюся к нему Линн на корне бывший жрец воспринял как очередное недоразумение. Корень под ногами девушки вспыхнул. Успев подпрыгнуть, она, совершив сальто, увернулась от энергетического заряда и приземлилась перед Репетитором.
Гвоздь вдолбился аккурат в лоб, запечатывая радостное предвкушающее выражение на его лице как окончательную предсмертную маску. Нож, наспех выточенный из напильника, резко прошелся по толстой шее, почти идеально копируя смертельную рану Велены и пуская нечеловеческую желтоватую кровь.
— В Преисподней поржешь, сука, — с чувством прошептала Линн, отталкивая погрузневшее тело ногой, аккурат в центр малого ритуального круга.
Ананьев продолжал петь. Алая печать под его ногами росла, распространяясь по залу, и наконец охватила каждое мертвое нечеловеческое тело, испепеляя до последней энергетической структуры.
Шар, в который схлопнулся Источник, прочертили силовые завитки заклинания. Плотная поверхность треснула и начала соскальзывать со все еще трепыхающегося энергетического нутра.
Последний жрец пал. Корни и ветви начали оборачиваться в людей.
Вихрь оседал, освобождая из своего плена Хадису. Полностью обнаженная девушка, испачканная кровью, сидела на коленях возле несостоявшегося пожирателя и все еще держала в своих руках его сердце. В груди ее жертвы черной проломленной дырой зияла рана. Маска Многоликого была сдвинута с искаженного мертвого лица Максимилиана Дрейка.