Кодекс калибра .45
Шрифт:
– Если мы решили вопрос о моем алиби, скажите мне, где и как он умер.
– Смерть наступила в среду. Где-то в районе шести – семи часов вечера. Умер Лепье от сердечного приступа, наступившего вследствие болевого шока. Если говорить проще: от пыток, которым его подвергли.
– Как полиция узнала об убийстве?
– Позвонила соседка. Сначала она услышала крики, правда, невнятные, но не встревожилась. Мало ли что. А где-то час спустя, идя в магазин, вдруг неожиданно заметила, что дверь в квартиру соседа приоткрыта. Заглянула. Потом позвонила в полицию.
Мы снова с минуту смотрели друг на друга.
– Ничего
– Что именно вы хотите от меня услышать, детектив? Признание в убийстве?
– Я поинтересовался по поводу вас у своих коллег в криминальной бригаде. Мне с уверенностью заявили, что это не ваш стиль. Нашпиговать врага пулями – это вам раз плюнуть, а пытать… нет.
Я промолчал.
– Еще мне сказали, что вы на хорошем счету в банде О'Бэниона, и в тоже время не похожи на ублюдка, как большинство этих бешеных ирландцев. Еще мне там сказали, что это вы уничтожили банду братьев Анджелло. Прямых доказательств у них нет, но они готовы поклясться на библии, что это дело ваших рук. Я вам скажу так: вы все похожи на псов, рвущих глотки друг другу за брошенную кость! Пусть будет так! Чем больше ваших трупов будет валяться на улицах, тем чище станет наш город!
Несмотря на вихрь эмоций, заложенный в его словах, его голос был сух и ровен. Еще минуту мы мерили друг друга взглядами.
– Вы ничего мне больше не хотите сказать?
– Вы первый полицейский, который ни разу не повысил на меня голос.
Он криво усмехнулся, затем спросил: – Вы были у адвоката?
– Да. Вот бумага.
– Так-так. Быстро все оформили. Может, все-таки вы его…
– Вам еще не надоело играть в эту игру?! – оборвал я его. – Давайте закончим с делом, и я пошел!
– Значит, вы прочитали завещание, и не нашли ничего такого, что могло бы пролить свет на случившееся?
– Нет.
– Держите ключи.
Я взял ключи и встал, собираясь уходить, как детектив сказал: – Предупреждаю, дело смерти Мориса Лепье в руках закона, поэтому не советую вам путаться у меня под ногами.
– Вы меня с кем-то спутали, детектив. Я благонамеренный и законопослушный гражданин Америки. Вы меня просто обижаете подобными словами!
– Идите, мистер Дантон. У меня много работы.
– Хорошо, что напомнили. У меня сегодня тоже много работы.
Сказав это, я увидел злое презрение в глазах детектива. Губы его сжались и сейчас представляли собой прямую жесткую линию.
Глава 11
Томас Торклифф был хорошим юристом. Отлично разбираясь в механике бизнеса и хозяйственном праве, он всегда умел отыскать лазейку, которая давала нам возможность обернуть дело в свою пользу или отнять козырь у противника. При этом, что было особенно странно и непонятно для меня, он был ярым последователем методической церкви с ее прописной моралью. Идя по улице, он всегда отводил взгляд от женщин легкого поведения и никогда в жизни не прикоснулся к спиртному, зато щедро жертвовал деньги на церкви, воскресные школы, больницы.
Впервые я увидел его у церкви, когда народ расходился после утренней воскресной проповеди. Одетый во все черное в яркий солнечный день среди нарядной толпы, он показался мне чем-то вроде нарисованного человечка, выкрашенного в черный
«Сколько можно грехи замаливать! Совесть надо иметь! Придется ее поторопить!».
Только я вышел из машины, как вдруг услышал громкий крик: – Не смейте, вы, подлые люди!!
Не успел повернуть голову в его сторону, как за моей спиной раздался истошный крик женщины. Резко обернувшись, я увидел, как на противоположной стороне улицы два босяка пытаются отобрать у женщины сумочку. Та кричала и отбивалась от них другой рукой. Так продолжалось несколько секунд, пока один из грабителей, разозленный сопротивлением, не ударил ее кулаком в лицо и не сбил с ног. Неудачники уже собрались бежать без добычи, как на их пути стал этот мужчина. Если его появление только добавило прыти одному из грабителей, то второй, обозленный неудачей, выхватил нож. Я бросился на помощь, но опоздал. Когда я подбежал, мужчина, с побелевшим от боли лицом, стоял, зажимая рану одной рукой. Вокруг него и лежащей на земле женщины постепенно стала расти толпа любопытных. Пока кто-то из мужчин помогал подниматься виновнице переполоха, я спросил мужчину: – Как вы?!
– Больно, но терпимо, – тихо произнес он, но его губы сами собой кривились от боли.
– Ой! Смотрите у него кровь на пальцах, – вдруг произнес женский голос у меня за спиной.
– Ах! Мне дурно! – раздался другой женский голос. – Фрэнк, пойдем! Я не могу этого видеть!
– Идемте, я отвезу вас в больницу! Помочь или сами дойдете до машины?
– Спасибо. Сам, – но только он сделал шаг, как охнул и пошатнулся. С одним из зевак – мужчин, мы довели, а затем уложили его на заднее сиденье моего «Кадиллака». Через десять минут я затормозил у входа в больницу.
– Потерпите еще немного. Я позову врачей.
Он приподнял голову, а когда увидел на фасаде название больницы, вдруг сказал: – Большое вам спасибо, сэр, но со всей прямотой вынужден заявить, что не могу лечиться в этой больнице. У меня нет денег.
– Зато у меня они есть.
– Извините, сэр, но я не знаю, когда смогу их вам отдать. Я потерял работу.
– Считайте, что я добрый самаритянин.
Ранение оказалось не тяжелым. После того, как врач вышел и заверил меня, что все в порядке, я зашел к нему в палату.
– Сэр, даже не знаю, как вас благодарить.
– Раз не знаете, то и не благодарите. Я оплатил ваше лечение в течение недели. Врач сказал, что этого срока вам вполне хватит на выздоровление. Теперь скажите: кому сообщить о том, что вы ранены и лежите в больнице.
– Жене. Ее зовут Луиза Торклифф. 41-стрит. Дом 34. Только я вас очень прошу, скажите Луизе одной. Не хочу, чтобы мои дочки услышали.
– Передам. Выздоравливайте!
– Подождите еще одну минуту. Меня зовут Томас Торклифф. Теперь назовите ваше имя, благородный человек, чтобы наша семья знала за кого молиться.