Кофе в бумажном стаканчике
Шрифт:
— Мы куда? — она спросила, чтобы прервать молчание, оно ее тяготило.
— Обедать. И поговорить. Потом я на работу до вечера, тебя отвезу в читалку. А вечером приглашаю в кино. Хочешь в кино?
— Да, наверное…
Он мельком взглянул на нее, уставшую, измученную, — и поспешно отвел взгляд.
— Я соскучился. В воскресенье улетел в командировку. Прости за то, что не предупредил. Я не понимал, как мне быть дальше. Только приехал из аэропорта. Ты обиделась?
Обиделась? Надя не знала, что ответить. Молчание — осязаемое, напряженное — повисло в салоне плотным тяжелым облаком, все больше отдаляя их друг от друга. Зачем они так мучаются? Ей в голову пришла мысль прекратить все это прямо сейчас
Девушка решительно повернулась к нему всем телом.
— Сергей, послушай, у меня есть предложение. Сколько у тебя времени?
— Часа два есть.
— Нам действительно надо поговорить, это важно для меня. Давай найдем место, где никто не будет мешать, закажем кофе.
Он встревожено на нее взглянул, перевел взгляд на дорогу, помолчал и осторожно произнес.
— Хорошо, есть такое место. Только ни о чем не спрашивай, доверься мне.
Надя кивнула и стала смотреть в окно, на душе было скверно. Она остро чувствовала, что они оба, не зная, куда двигаться дальше, застряли в каком-то промежуточном, отвратительно неестественном междумирии, — как в том странном сне, когда она собиралась уехать из Цюрупинска. Только теперь она знала, кто ее ждал в надвигающейся стене тумана, — Сергей. Им обоим надо было срочно оттуда выбираться, оставаться в этом подвешенном состоянии было невыносимо. Получится ли у нее это сделать без потерь, когда он снова так неожиданно приехал?
Сергей уверенно вел машину по городу, легко объезжал новичков с буквой «У» на заднем стекле, ловко втискивался в свободные пространства соседних рядов, вовремя притормаживал перед горящими красными «стопами» передних автомобилей. Если они долго стояли в пробке, он хмурился, потом они снова двигались проспектами мокрого, придавленного низкими набухшими тучами города, который, казалось, никогда не выпустит их из своих лабиринтов. Минут через пятнадцать они выехали на окраину и свернули в коттеджный поселок с недавно отстроенными домами. На повороте высилась белая стела и указатель с надписью «Белое», за стелой уютно расположился магазин с розовым фасадом и рекламными вывесками. Надежда молчала. В конце концов, ей было безразлично, где разговаривать, главное — убедить его, что это абсолютно бесполезные отношения, и разорвать их немедленно, как бы болезненно это не оказалось для нее.
Проехав длинную заасфальтированную улицу, Сергей свернул. Здесь вместо асфальта был насыпан гравий, у заборов вытянулись молоденькие зеленые туи, зафиксированные распорками. Скоро он остановился, достал брелок, нажал кнопку. Автоматические ворота бесшумно сдвинулись в сторону, и машина, шурша протекторами, заползла на засыпанную розовой крошкой площадку.
В огороженном кирпичным забором пространстве было пусто — ни куста, ни дерева, только черная нетронутая земля на клумбах с декоративным песчаником. Современный одноэтажный дом с мансардой и балконом под темно-зеленой остроконечной крышей занимал треть участка, к нему был пристроен гараж. У Нади появилось стойкое ощущение, что с этой территории только что ушли строители, — такая она была чистая и необжитая, словно новая, еще не заселенная квартира.
Сергей вышел и открыл дверцу с ее стороны.
— Вот, здесь я живу. Один. Никто не будет нам мешать. Выйдешь?
Они встретились взглядом, это длилось всего секунду. Надя, натянутая, словно струна, не заметила в его глазах ничего тревожного для себя — только вопрос, выйдет она из машины на его территорию или останется в безопасном месте. Она протянула ему руку, он помог ей спуститься на гранитную крошку.
— Пойдем,
В доме было просторно, богато и стильно, как в иностранных каталогах по дизайну помещений, которые так любил изучать Надин папа. Входная дверь вела в гостиную с плоским телевизором на стене, перед ним стояло огромное кожаное кресло, больше похожее на небольшой квадратный диван. Прихожую заменял трехстворчатый шкаф-купе и длинная тумба для обуви. Деревянные настенные панели теплого орехового оттенка придавали пространству ощущение домашнего уюта.
Сергей помог ей снять верхнюю одежду, спрятал в шкаф, провел в столовую. Надя удивленно остановилась на пороге. С потолка на длинном шнуре свисала ярко-красная люстра с широким абажуром. Под ним — ослепительно белый полированный стол с четырьмя мягкими стульями, обитыми кожей контрастного бордового цвета. Полы, выложенные плиткой с мозаичным узором вишневого, белого и бежевого оттенков, оживляли комнату, наполняя ее праздничным уютом. Девушка озадаченно подумала, что в такой столовой, наверное, невозможно грустить — до того она была веселой даже в этот пасмурный день. И эта обстановка совершенно не вязалась со сдержанным характером ее хозяина. Сергей отметил ее восхищение, она это поняла по тому, как он мельком взглянул на нее и удовлетворенно улыбнулся.
Она не знала, с чего начать разговор и уже начала жалеть, что приехала сюда. Деловито загудела кофеварка. В доме было тепло, хорошо пахло пряным травяным запахом. Стул, на котором она сидела, был мягким, удобным, немедленно захотелось спать. Ощущение надвигающейся катастрофы куда-то подевалось — будто не ее душа совсем недавно страдала от неразделенной любви, будто не ей предстояло положить конец этим немыслимым отношениям.
Сергей поставил перед ней вазочку с сахарным печеньем, чашку с горячим кофе, сел рядом, почти касаясь локтем ее руки. От терпкого аромата у нее слегка закружилась голова, она с удовольствием отпила, чувствуя, как горячая жидкость согревает ее изнутри. Говорить о серьезных вещах уже не хотелось. Чтобы как-то выиграть время, начала с ничего не значащих фраз.
— Хорошо в твоем доме, спокойно, красиво. В городе шумно, а здесь совсем тихо.
— Да, тихо. Даже слишком. Я здесь редко бываю.
— Заведи собаку.
Он промолчал, отпивая мелкими глотками кофе. Потом нехотя ответил.
— Нельзя, она умрет от тоски. Надя, о чем ты хотела со мной поговорить?
Она прижала ладони к горячей чашке, подула на кофе, повернула в его сторону голову и отважно выпалила, словно бросилась в бездну со скалы.
— Ты мне очень нравишься.
Он попытался что-то быстро ответить, но она отрицательно замотала головой.
— Подожди, — она торопилась, ей мучительно было произносить эти слова, — нам больше нельзя встречаться. Свидание возле моря было ошибкой.
Он изучающе посмотрел на нее.
— У тебя есть парень? Ты выходишь замуж?
— Нет. И не собираюсь. Мне надо учиться. Но именно ты мне настолько нравишься, что это стало болезнью. Кажется, я влюбилась в тебя. Впервые. Мне очень плохо, это ни к чему хорошему не приведет.
Ее сердце отчаянно заколотилось, ладони вспотели. Она неуклюже призналась ему в любви и, почувствовав всю нелепость ситуации, окончательно растерялась. Сергей смотрел на нее, не отрывая глаз.
— Почему ты так думаешь?
— Мы с тобой не пара, это очевидно.
Он вздохнул, как ей показалось, с облегчением, и отвел взгляд.
— Ты знаешь, я тоже думал об этом последние четыре дня, пытаясь самому себе доказать, что мы с тобой разные.
— Доказал?
— Да, практически доказал. Но, когда вышел из самолета, понял, что все мои доказательства неубедительны. Я снова захотел тебя увидеть. И ничего не смог с собой сделать. Вот, заехал на мойку, вымыл машину, приехал.