Кофе в бумажном стаканчике
Шрифт:
Надя погладила подушечками пальцев колючую щеку.
— Это было невозможно.
— Дурочка ты моя маленькая, — он осторожно поцеловал ее глаза, собирая губами с ресниц соленые слезинки.
От этой тихой ласки Надежда горько разрыдалась, словно смертельно боялась не дождаться ее. Унизительное чувство внезапного одиночества отпустило, на смену ему пришло облегчение — она больше не одна. Сергей крепко прижал ее к себе и стал гладить, приговаривая какие-то глупые нежные слова. Почувствовав кожей его большие ласковые руки, она затихла, слезы постепенно высохли, дыхание успокоилось. Она тихо позвала его.
— Сережа…
— Что,
— Я очень боялась, прости…
— Я тоже. Ты мне очень нужна.
— Ты мне тоже…
Некоторое время они лежали молча, разговаривать не было сил. Он быстро уснул, прижавшись к ней всем своим большим телом, сонно задышал в макушку. В спальне стало совсем тихо, будто ее стены на веки вечные отгородили их от всего мира, только чуть слышно потрескивало отопление. Надя тоже удовлетворенно задремала, не думая о завтрашнем дне, — до него теперь было невозможно далеко. Уснула она совершенно счастливой — будто бесконечно долго среди чужих враждебных берегов искала свою собственную пристань благополучия, и, наконец, нашла.
…Туман лег на землю плотным облаком, закрыл самый лучший Надин день от яркого солнца и спрятал в ватных ладонях оголенные верхушки деревьев. Облетевшие листья кленов, еще недавно лежавшие на газонах яркими желто-багряными лоскутьями, скукожились и почернели, бесформенно распластавшись коричневыми мокрыми тряпками, видимое пространство исчезло в молочном мареве. Остались только тротуары под ногами, ныряющие в мелкую туманную взвесь прохожие и постепенно растворяющиеся в ней дома. Этот грустный город, недавно казавшимся таким чужим, стал невероятно близким. За его сумрачными пределами для Нади больше ничего не существовало, даже степного Цюрупинска с его милыми вишневыми садочками.
Когда она вошла в аудиторию, Викины подруги, до этого активно что-то обсуждавшие, затихли и осторожно зашептались, кидая на нее косые взгляды. Не менее странные взгляды она ловила и от остальных, будто, уехав с Сергеем Неволиным, совершила тяжкое преступление. Не обращая на них никакого внимания, Надя подошла к своему столу и как можно удобнее устроилась на стуле — после проведенной вместе с Сергеем ночи сидеть было неудобно, но этот легкий дискомфорт наполнял ее чувством невероятной гордости. Она больше не была «порченой», как не так давно ее окрестили в родном городишке, и это сделал ее единственный любимый, невероятно желанный мужчина. При мысли о Сергее у Нади перехватило дыхание.
Вечно грустная Лиличка неожиданно, без предисловия, выпалила:
— Все думали, ты врешь. Девицы решили тебя выследить. Собрались сыграть в такую игру и потом тебя разоблачить, посмеяться при всех. Я не говорила тебе, потому что тоже думала, что ты врешь. И злилась на тебя.
Надя безразлично пожала плечами. Лиличка с ее прыщами на щеках, мученической любовью и слишком серьезным видом казалась ей теперь наивно смешной.
— Пусть разоблачают, — Надя не стала продолжать эту тему.
После пары к ним подошла Лагодина. Откинув пышные волосы за спину, она облокотилась точеным бедром о край стола и изучающе уставилась в Надино лицо, взгляд ее был злым. Бедная Лиличка замерла и втянула голову в плечи.
— Ну, попелюшка, и где это ты зацепила Неволина? Он у нас жених свободный, на него элитная очередь. И тут вдруг ты со своей провинциальной простотой.
Она
— Вика, а ты какая по счету в этой элитной очереди? Последняя?
Лагодина от неожиданности открыла рот и стала похожей на жабу, на миг показалось, что она вцепится идеальными ногтями Наде в волосы. Опомнившись, Вика разжала пальцы и быстро облизала кончиком языка ярко накрашенные губы.
— Головенко, ты что, с ума сошла?
— Да. От любви!
— Дура! Тварь! Все равно он тебя бросит. Оттрахает, как последнюю суку, выкинет на улицу и женится на мне, — взвинченная Надиной наглостью, она убралась, оставив стойкий приторный запах дорогих восточных духов.
Лиличка порывисто вздохнула и что-то пробормотала себе под нос. Сидела она оцепеневшая, перепуганная и, казалось, ничего вокруг не слышала. После пары, когда группа перешла в новый кабинет, она переместилась за другой стол и больше с Надей не общалась. День потянулся своим чередом, но для Нади все вокруг безвозвратно изменилось. Несмотря на обозленную до предела старосту и перепуганную Лиличку, которые еще день назад безмерно ей досаждали, появилось стойкое ощущение полноты сущего. Ее больше не волновали разговоры и сплетни в группе, а погода за окном, мрачная и серая, казалась лучшей погодой на свете. Время стало плавным, спокойным, будто она исполнила, наконец, свое главное жизненное предназначение, и торопиться ей было больше некуда.
Пятницу Надя провела в одиночестве — надо было срочно доделать контрольные и подготовиться к зачету. На следующий день, в субботу, Сергей встретил ее после занятий. Был он довольным, легким, чуть возбужденным, словно проведенная с ней ночь освободила его от повседневной обязанности контролировать собственные эмоции. В машине он сразу стал ее целовать, соскучившись, она с удовольствием ответила.
— Солнышко, теперь у меня к тебе будет серьезный разговор.
— О чем?
— О нас с тобой.
Надя не желала серьезно разговаривать, слишком много было за последнее время болезненных переживаний. Она смертельно устала от них, будто бесконечно долго взбиралась на гору и до предела обессилела. Ей хотелось самых простых вещей — встречаться с Сергеем, смотреть на него, разговаривать, привыкать к его телу, характеру, изучать привычки. Несмотря на сумасшедшую влюбленность, она не тешила себя глупыми надеждами о совместном счастливом будущем, понимая, что их союз крайне непрочен. Но у нее наверняка есть хоть немного времени насладиться общением с ним, таким любимым. Интересно, не об этом ли он хочет ее тактично предупредить? Если такое случится, Надя не будет настаивать на продолжении отношений, просто исчезнет из его жизни без объяснений. А сейчас пусть будет, как есть. Любовь — замечательное чувство, Наде хотелось радоваться ей, наслаждаться ее теплом. О завтрашнем дне она не думала.