Кофейня на краю звёздного неба
Шрифт:
— Фи, вот на придумали гадости, молодежь! — Мадам Дювалье поджала губы. — Аллергия, что ли, у тебя? — Ее черные глаза сверкнули, как два уголька в костре.
— Нет, не аллергия, — промямлила я. — Просто… перенасыщение молочными продуктами.
— Вжух! — Мадам Дювалье сделала какой-то странный пасс рукой, словно фокусница на детском празднике, и, уверив меня, что в кофе теперь точно нет молока, отправилась в дом.
Ну, все, точно сумасшедшая! Но кофе… кофе оказался на удивление вкусным. С каждым глотком меня наполняло странное возбуждение, желание действовать, менять свою жизнь, покрасить волосы в фиолетовый, сбрить их на лысо, да хоть на луну улететь — только бы что-то изменить! Но одна мысль, заноза в мозгу, не давала покоя: Софья.
— Соф, ты что, правда, поедешь к Владу? — спросила я с недоверием.
— А почему нет? — Софа мечтательно закатила глаза. — Я поняла, что из всех моих парней любила только его! Почему я должна жить, все время, ища мимолетную любовь? Я хочу, чтобы меня любили постоянно!
Любовь. Особенно постоянная любовь. Забавно. Каждый из нас хоть раз в жизни хотел, чтобы его любили чисто и искренне, так же помимо этого желания у нас было желание, чтобы и мы любили этого человека в ответ, ведь как жить без любви? Без взаимной любви? Может Софа права? Надо хоть иногда следовать за своим сердцем и не боятся перемен? Вот только мешает этой идее адекватность, которая здраво расставляет всё по полочкам и считает что это всё излишне и бесполезно. Ведь вдумайтесь, только вдумайтесь, если вы спустя много времени поймете что любили того самого то побежите к нему? Побежите к нему с криком, что любили его всю свою жизнь и только его вам в этой жизни и не хватало? Однажды я смотрела интервью, там женщина говорила, что ей её знакомая показывала фотографии и сказала, что вот этого молодого человека она любила, а за этого вышла замуж, потому что так было правильно. Так как же надо поступать в жизни? Так чтобы было правильно? Или так чтобы сердце пело? В данный момент идея Софы меня с одной стороны привлекала, ведь Влада она действительно любила, но с другой стороны нельзя вот так бросаться в морскую пучину. И вот я, было, хотела сказать софе, что не считаю, эту идею здравой как из домика появилась мадам Дювалье.
И тут, словно из-под земли, появилась мадам Дювалье.
— Рина, — пропела она, — раз уж ваша подруга поняла, что ей нужна любовь, то может, вы купите у меня кофейню? Я уже стара для таких дел. Надоела эта вечная суета, хочу отдохнуть на старость лет.
Поперхнувшись выпитым глотком, я решила просветить старушку такому понятию как безопасность в жизни. Вообще мне казалось, что почти все знают парочку непреложных правил, из разряда незнакомым дверь не открывай, не бери у незнакомого парня бокал и не продавай свою собственность незнакомым людям. Но старушка видимо последний урок пропустила.
— Мадам Дювалье, — начала я, — никто не предлагает сомнительным людям с улицы купить у них недвижимость в центре Парижа.
— А у меня недвижимость с дополнением, — перебила она меня. — Неприятным, я бы сказала. Лис идет в комплекте. — Она театрально вздохнула. — Я так стара,… хочу увидеть мир, а с ним это не выйдет. Белый гаденыш всю пенсию мне испортит, я в этом уверена.
Я посмотрела на наглую морду белого лиса. Наследство, конечно, сомнительное. Но… почему бы и нет? Меня здесь ничего не держит. Почему бы раз в жизни не совершить авантюру? Тем более, кофейню мадам Дювалье предлагала за гроши. Мы с Софой пробежались глазами по договору. Составлен грамотно, черт возьми! Только один пункт смущал: «Если за принцем придут, вас могут убить». Ну, это, наверное, шутка такая неудачная. Мы отправились к нотариусу. Месье Широн, высокий, холеный, с хитрой ухмылкой и лихо закрученными усами, смотрел на нас, как на дивных птиц, залетевших в его чопорный кабинет. В его глазах плясали смешинки, а кончики усов подрагивали, словно от едва сдерживаемого смеха. Понимаю его, честное слово! В его идеально вылизанный, богато обставленный кабинет ввалились две слегка пьяные девицы и эксцентричная бабуля с подозрительно-радостным блеском в глазах. Бабуля, кстати, не унималась, тыкала меня локтем в бок и пыталась говорить за меня, нахваливая свою кофейню, словно расписной самовар на ярмарке.
— Аврелина
— Да, — твердо ответила я, стараясь не обращать внимания на его еле сдерживаемую улыбку. — Заявленная мадам Дювалье сумма в две тысячи евро у меня имеется на счету.
Господи, что я творю?! Я обвела взглядом нотариуса, который явно знал что-то, чего не знала я, довольную мадам Дювалье, сияющую, как начищенный пятак, и Софу, которая, вообще не обращая внимания на происходящее, покупала билеты в Москву через телефон. Мир сошел с ума! Они — меняют жизнь, летят куда-то, а я — привязываю себя к какой-то кофейне с призрачной историей и лисом в придачу!
— Тогда поздравляю с удачной покупкой, — торжественно произнес месье Широн, и в его глазах наконец-то вспыхнули откровенные смешинки.
Никогда еще я так быстро не тратила деньги на такую ерунду! Да еще и с сюрпризом! Каким — узнаю в кофейне. Но сюрприз точно будет, судя по тому, как хохотал месье Широн, когда мы вышли из его кабинета. Мы попрощались с мадам Дювалье. Она торжественно вручила мне ключи и сообщила, что соберет вещи и покинет Париж сегодня же. Странная какая-то.… От чего она бежит?
— Ты хоть что-то сейчас поняла? — спросила я Софу, глядя вслед удаляющейся фигуре мадам Дювалье.
— Да нормально все, Рин! Ты преувеличиваешь! — отмахнулась Софа. — Обычная хрупкая… маленькая… толстенькая… бабулька, которой надоели французы, и она решила поездить по миру.
— Чем таким надо заниматься, чтобы в тебе проснулось ТАКОЕ желание? — фыркнула я.
— Вот поработаешь в кофейне столько, сколько она, и расскажешь, чем надо заниматься, чтобы так устать!
Да чем там заниматься? Париж, миллион кофейнь… какая вероятность, что кто-то зайдет именно к тебе? Бред какой-то! Вот поработаю и докажу Софе, что это легче легкого! Кофейня маленькая, труда там — раз плюнуть. Заодно и свой страх ответственности поборю. Эксперимент, так сказать. Сад, правда, после меня сдохнет, но это мелочи.… Кстати, о саде!
— Софочка, вы правда, едете на Байкал? — с интересом спросила я.
— Да, я уже прошла собеседование на должность бухгалтера в его фирму! — Софа лучилась счастьем, ее глаза сверкали, как два бриллианта. — Все должно получиться наилучшим образом!
Бедный Владик! Ждет его атомная бомба в виде любвеобильной Софы. А ведь парень живет себе припеваючи, холостяцкую жизнь ведет, горя не знает… Я посмотрела на подругу и поняла: Софа не отступит. Прощай, холостяцкая жизнь, Владик! Надо будет выпить за упокой… стаканчик кофе, конечно.
— Ты чего на меня смотришь, как на вдову с тремя детьми? — Софа нервно хихикнула.
— Да так, — ответила я. — Думаю, выпить за смерть холостяцкой жизни Влада.
— Ха-ха! Тогда лучше выпей за мою нервную систему! И за слезы моих поклонников, которых я сегодня бросила!
— Что, всех? — удивилась я. — Всех поклонников? Даже Владимира Юрьевича? — Я вспомнила седовласого высокого мужчину, вздыхающего у ног Софы. Как такого можно бросить? Он же ее на руках носил, подарки дарил… — А как же машина?
— Верну ему! — отмахнулась Софа. — Пусть сам катается или передарит. А меня ждет мое любимое сокровище!
Любимое сокровище.… У меня тоже могло быть любимое сокровище. Если бы не наше расставание. Интересно, как он? Только я подумала о нем, как Софа вдруг схватила меня за руку и потянула за огромную кадку с каким-то чахлым цветком.
— Что ты делаешь?! — возмутилась я.
— Спасаю тебя! — прошипела Софа, указывая на пару, стоящую у входа в отель.
Темноволосый мужчина в костюме и черноволосая девушка… обнимаются… Артем и Пелагея. Я невольно всхлипнула. От Пелагеи всегда пахло лавандой, значит, от Артема пахло не шампунем. Хотя, как посмотреть. Шампунь «Пелагея»… пахнет как разбитое сердце. Я смотрела, как они садятся в такси, смеясь, и чувствовала, как слезы текут по щекам, оставляя горячие дорожки. Париж, город любви… для кого-то.