Когда даже ангелы посылают
Шрифт:
Однажды Катя в шутку, чтобы просто побаловаться, затеяла делать ему легкий массаж - основами она владела. Кир просто выпал. Сначала едва дышал, потом тихонько сопел от удовольствия, а в конце она даже стала слышать негромкие стоны.
А после он крепко-крепко обнял ее, и они лежали так молча.
Господи, мальчик мой, как давно тебя никто не обнимал по-настоящему?
10.2
*
Не проходило и дня - да что там, дня - часа!
– чтобы Катя его не удивляла. Он никогда не видел таких девушек. Нет, ради справедливости стоит
Больше всего его в Кате удивляла - и восхищала!
– ее раскрепощенность. Кир отчетливо запомнил, как пошел как-то готовить кофе после секса - оделся и отправился в кухонную зону. И оттуда наблюдал тайком.
Катя так и лежала, обнаженная и освещенная лучами вечернего солнца. Великолепная в своей наготе. В голову упорно лезло только одно слово - валькирия. Хотя судя по исследованиям скандинавского эпоса, валькирии были те еще гром-бабы. Катя бабой не была, и уже тем более с приставкой «гром».
Тонкая, юная, изящная. Бесконечные ноги и плавные линии бедер. Плоский живот и небольшая упругая дерзкая грудь. Копна золотых волос до средины спины и полное отсутствие волос на теле.
Она была язычески прекрасна, раскинувшаяся на его постели. И не смотреть на нее он не мог. Хотя и пытался.
– У тебя разовьется косоглазие, - протянула Катя.
– Если ты будешь так смотреть искоса. Нравится - смотри прямо. Мне не жалко.
Кир усмехнулся. Еще одно качество, которое его в Кате изумляло - и восхищало!
– это прямота. Редкое качество для девушек, скажем честно. Но именно поэтому ему было с ней невероятно, фантастически легко.
– Твой кофе, - он присел на край кровати, полностью одетый. Катя тоже села, полностью обнаженная, и забрала чашку. Сделала глоток и блаженно зажмурилась.
– Умеешь ты варить кофе.
Он не ответил. Просто смотрел.
– Нравлюсь?
– Да, - пауза.
– Очень, - выдох.
– Безумно. Допивай быстрее.
Она не торопится - кофе горячий. Больше половины остается в чашке остывать. Его уже потом, совсем поздним вечером, в одиночестве допьет Кир.
*
Желание - поставить эксперимент, внести ясность, ответить на вопросы - в общем, как бы оно ни называлось, это желание, Катя не стала откладывать в долгий ящик. Не время тянуть время. Не так уж у нее его и много, времени этого. Через сколько недель ее фигура начнет меняться? Изменится гормональный фон? Катя ясно отдавала себе отчет, что через два-три месяца она может сильно измениться. А через пять-шесть - неузнаваемо. И ей уже будет не до интима. Скорее всего. Значит, все надо выяснять сейчас. Что именно выяснять, она не очень хорошо себе представляла. Но начать следует с орального секса. А то чего это они мимо него все проходят и проходят?..
– Катя, я сам...
– низкий, подхрипший уже голос, и пальцы привычно пытаются взять контроль над ремнем. Ну уж дудки.
– Нет, я сама.
Он позволил расстегнуть ширинку, но не более.
–
– длинные пальцы скользят по спине. Он знает, как это на нее действует, и пользуется беззастенчиво.
– Сейчас, я сам...
С господином дипломатом хорошо действует метод шоковой терапии.
– Чего ты боишься?
– она прижалась губами к его шее, не убирая руки с развала замка, слегка поглаживая. Киру пришлось тяжело сглотнуть.
– Ничего я не боюсь!
– Ты стесняешься, что ли?
– Глупости!
– он стал говорить громче. Значит, правда рядом. Катя оторвалась от его шеи и посмотрела в глаза. Смерть это ее, а не глаза. Чем грозят ей эти осенние тучи? Дождем, снегом, градом?
– Страшно терять контроль, да?
– ее пальцы гладили его затылок, и Кирилл поплыл. Прикрыл глаза и едва заметно кивнул. Катя невесомо коснулась сжатых губ своими.
– Не бойся. Я с тобой. Я поймаю, - легко толкнула ладонью в грудь.
– Падай. Я поймаю.
И он упал. Спиной на кровать. Сдался и позволил все. Отпустил контроль и отдал ей управление. Катя даже представить не могла, во что она ввязалась. И во что это выльется. Нет, во что выльется - это понятно, что в ее рот. Но сами ощущения. Не на уровне физиологии, напряжения мышц лица и положения языка. Это вообще вышло из-под контроля - не только Кира, но и ее. Все было где-то в другом месте. В груди, наверно. Где было сладко, горячо и надсадно. И только потом, после, прижимаясь уже щекой к его плечу...
– Я успела? Поймала?
– Да, - едва слышно.
– Поймала.
Этот эпизод то ли стронул что-то, то ли обвалил. В их отношениях.
И лавиной посыпались прикосновения - уже не таясь, на публике, он мог обнять ее за талию, припасать губами к макушке, подставить губы для поцелуя. Без круглых глаз и с удовольствием. Стал уходить готовить кофе топлес, позволяя любоваться сильным поджарым торсом.
А еще через неделю Катерина решила его добить.
10.3
А еще через неделю Катерина решила его добить.
*
– Ответная любезность будет?
– Катя оторвалась - не без труда - от нежного, жаркого, влажного и черт его еще пойми какого поцелуя.
– Какой любезности ты хочешь?
– его длинные пальцы скользили по спине к бокам, в опасной близости от груди. А Кате еще нужно кое-что сказать!
– Куни.
– Чего?
– она таки снова дождалась круглого взгляда.
– Куннилингус, - а потом еще по слогам.
– Кун-ни-лин-гус.
– Линго?
– Кир наморщил лоб.
– На суахили «линго» значит «они». А куни? Что это значит?
Катя закатила глаза. Ну, знаете ли, Кирилл Константинович...
– Я в ванную. А ты... погугли, полиглот!
К тому моменту, когда Катя вернулась из ванной, завернутая в полотенце, господин Коробейников сидел, прислонившись к изголовью кровати голой спиной. И совершенно круглым взглядом смотрел в смартфон.
– Просветился?
– Катя поддернула с независимым видом полотенце на груди и села с ровной спиной на край постели.