Когда догорает закат

Хадсон Дана

Та усвоила, что она просто некая абстрактная дама, а не невеста. Пока на ее губах стыла холодная улыбка, Ник ободряюще кивнул ей и встал. Они отошли к выходу, где им никто не мешал, и принялись что-то обсуждать. Джоанна не смотрела в их сторону, но все равно была убеждена, что разговор шел о ней.

В ее голове снова всплыл неприятный вопрос — и зачем она здесь? Что настолько уж фундаментальное связывает ее с этим мужчиной, что он идет против всей своей родни? И почему она так покорно с ним соглашается? Конечно, у нее вовсе не боевой характер, но не до такой

же степени… Правду говоря, она и в самом деле чувствует в его присутствии что-то необычное, особенное, чего никогда не чувствовала в присутствии своих старых приятелей, — но что это? Можно ли назвать это непонятное чувство любовью? Что за событие заблокировала ее повредившаяся память? Неужели оно и впрямь было столь значительно, что перевернуло всю ее жизнь?

Ее размышления прервал вернувшийся Ник. Он был угрюм и суров, и сердце у Джоанны нехорошо забилось.

— Ты поела?

Она посмотрела на стол. На ее тарелках и впрямь было пусто. Удивленно вскинув брови, она и не заметила, когда опустошила тарелки, — Джоанна кивнула головой.

— Тогда пошли!

Расплатившись, Ник направился к выходу, поддерживая спутницу под руку, и даже головы не повернул в сторону раздосадованных родственников. Джоанна тоже не посмотрела на них, поэтому не знала, смотрели ли они в их сторону.

Уже в подошедшем такси она робко поинтересовалась:

— Что произошло? Ты поссорился с дядей? Из-за меня?

Ник посмотрел на нее темным взглядом.

— Не бери в голову!

Его нежелание делиться с ней своими переживаниями обидело Джоанну, и она отвернулась к окну, мрачно наблюдая за пролетавшими мимо огоньками. Висок уже ломило от боли, и она болезненно щурилась, ожидая настоящий приступ мигрени.

Уже в доме Ник раскаянно попросил:

— Извини меня, милая, я был сегодня невежлив. Пойми меня — мне очень трудно держать себя в руках.

Джоанна с недоумением взглянула на него, превозмогая режущую боль в глазах. Что он имеет в виду? Но тут боль начала биться в голове огненными молоточками — и она прижала прохладные пальцы к вискам в тщетной попытке облегчить удары.

Заметив ее побледневшее лицо, Ник вздохнул и хмуро разрешил:

— Ну беги, беги, скрывайся. Головная боль, как правило, лучший предлог для отказа жаждущему близости мужчине — не так ли?

Он ее явно поддразнивал, но отвечать ему в том же духе у Джоанны совершенно не было сил, и она быстро пошла в свою комнату, надеясь, что там темно и прохладно. Там и в самом деле было темно и прохладно, и она, сняв с себя одежду, туго обвязала полотенцем голову и рухнула на кровать, готовясь к длинной беспокойной ночи.

К ее удивлению, она смогла уснуть почти мгновенно и утром проснулась в относительно сносном состоянии.

Едва она привела себя в порядок, с досадой рассматривая в зеркале темные тени под глазами, как в комнату кто-то требовательно постучал. Решив, что это Ник, Джоанна с легким недоумением разрешила:

— Войди!

Но в комнату вошла стильно одетая и элегантно причесанная дама с непроницаемым, как у профессионального игрока в покер, лицом.

Она была слишком похожа на Ника, чтобы у Джоанны возникли сомнения насчет того, кто это.

С нескрываемой антипатией оглядев поднявшуюся ей навстречу девушку, миссис Тайлер предложила:

— Поскольку вы уже догадались, кто я, давайте пройдем в гостиную и поговорим. Думаю, что чашечка крепкого кофе вам отнюдь не повредит. Очень помогает после бурно проведенной ночи, знаете ли…

Поняв, что подумала мать Ника, Джоанна густо покраснела. С трудом сдержав порыв оправдаться, она нервно одернула безукоризненно сидевшее на ней скромное домашнее платье и пошла за гостьей, чувствовавшей здесь себя истинной хозяйкой, в гостиную.

Сев за небольшой чайный столик, миссис Тайлер нажала на незамеченную Джоанной ранее кнопку электрического звонка. По квартире разлилась негромкая мелодичная трель.

Как вчера, из коридора бесшумно возник Филип. Джоанна нервно улыбнулась ему, неосознанно надеясь на хотя бы минимальную поддержку, но дворецкий даже не посмотрел в ее сторону. Миссис Тайлер с великосветским самообладанием приказала, совершенно уверенная, что вполне может командовать в доме своего сына:

— Филип, приготовь, пожалуйста, по чашечке черного кофе мне и этой девушке.

Джоанна была уверена, что миссис Тайлер прекрасно знает, как ее зовут, и желает просто подчеркнуть свою неприязнь. Сердце у нее болезненно сжалось — она не могла понять, чем заслужила столь пренебрежительное отношение. Она никому не навязывалась и приехала сюда исключительно потому, что не смогла противостоять давлению Ника.

Миссис Тайлер молча, чуть поджав губы, рассматривала предполагаемую невестку. Что та ей не нравилась, или, вернее, то, что она ее не одобряла, она и не скрывала. Дождавшись, когда Филип бесшумно принес черный кофе, сливки, сахар, несколько сортов печенья и удалился, она двумя пальчиками подняла чашечку, отпила небольшой глоточек и заметила:

— Не понимаю, как Ник мог так безответственно поступить. — На вопросительный взгляд Джоанны надменно пояснила: — Муж говорил мне о вас, но я сочла это дурной шуткой. Ведь Николас прекрасно знает, что в нашей семье давным-давно было решено объединить обе ветви. Иметь женой дочь графа — причем вполне возможно добиться и титула, ведь Вики единственная дочь, а майората в семье никогда не было, — это мечта многих из его ровесников. Но Ник поступил непредсказуемо и совершенно безответственно. Он приехал из Ливерпуля абсолютно другим человеком. Скажите, что вы там с ним сделали?

Джоанна задумалась. Действительно, что? Если сознаться матери Ника, что ничего не помнит, та решит, что над ней просто издеваются. Не зная, что сказать, Джоанна вертела в руке серебряную ложечку и мечтала исчезнуть. Неважно куда, лишь бы подальше отсюда.

Стремительно вошедший в комнату Ник спас ее от необходимости придумывать ответ.

— Здравствуй, мам! Не думал застать тебя здесь в такую рань.

Миссис Тайлер проницательно взглянула на сына.

— Что, прибежал спасать свою подружку?