Когда герои восстают

Дарлинг Джиана

Данте уставился на фото с такой силой, что это ощущалось в воздухе вокруг. Слезы капали из его глаз и стекали по щекам, быстро и беззвучно. Он казался застывшим, не в силах выдержать количество эмоций, проходящих через его тело.

Я прижалась щекой к его сердцу и почувствовала его бешеный ритм.

— Я всегда говорил, что я не везучий человек, — наконец пробормотал он, его горло было забито слезами, поэтому слова звучали грубовато. — Я больше никогда так не скажу.

Слезы так сильно жгли мои глаза, что мне пришлось закрыть

их, когда я еще плотнее прижалась к его коленям, обвила руками его шею и прижала его к себе.

Потом мы долго плакали, тихо и сильно.

Мы пытались годами, с того первого раза на капоте Феррари в гараже, и ничего.

Два года назад мы обратились к Монике и начали гормональное лечение.

Все еще ничего.

У нас была Аврора, которая была всем, поэтому мы не позволяли этому угнетать нас так сильно, как это могло бы быть, но это было тяжело, когда я всегда хотела носить своего единственного ребенка, когда я так сильно хотела увидеть ребенка с черными волосами Данте и легкой ямочкой на подбородке.

В прошлом году мы попробовали ЭКО.

Ни в том, ни в другом случае ничего не получилось.

Поэтому мы остановились.

Я устала. Данте устал.

Даже бедная Аврора устала молиться о братике или сестренке, которые, похоже, не хотели появляться.

Мы перестали пытаться, а потом, каким-то образом, это произошло.

Я спросила Монику об этом, и она сказала, что это довольно распространенное явление. Что стресс от попыток зачать ребенка может помешать. Когда мы сдались, мы сняли это напряжение.

У меня имелась более романтичная теория.

Наши дети всегда должны были быть нашими, но, как их папа и мама, они были упрямыми и не спешили к нам.

Меня не волновали душевные страдания, которые мы пережили, чтобы дойти до этого момента. Данте научил меня, что каждое решение в жизни к чему-то ведет, ведет именно туда, где ты должен быть в данный момент.

И этот момент для нас был чудом.

— Удачи тебе, мое сердце, в следующем году получить этот подарок на день рождения, — сказал Данте после того, как мы оба успокоились и просто тихо сидели, покачиваясь взад-вперед, в комнатах наших малышей.

Я немного звонко рассмеялась, откинув голову назад, смотря на его красивое лицо и проводя ногтями по его щетинистой челюсти.

— Мне пришлось постараться, чтобы превзойти твой подарок, когда ты сделал Рору нашей дочерью на законных основаниях, но я думаю, что этим могу взять верх.

— Я не против. Более чем нормально. — он наклонился, чтобы поцеловать меня, наши губы были солеными от слез, его губы были мягкими и твердыми, раздвигая мой рот для его языка. Он целовал меня сладко, но тщательно, пока я не почувствовала его боль. — Знаешь ли ты, как сильно я люблю тебя, lottatrice mia? (пер. с итал. «мой боец»)

— Да, — сказала я, потому что знала.

Потому

что Данте каждый день доказывал мне, что я достойна любви, и показал мне, как много он может дать не только мне, но и Авроре, и всей нашей семье.

— Знаешь ли ты, как сильно я тебя люблю? — спросила я его.

Его лицо скривилось в маленькой улыбке, которая была предназначена только для меня. Это не была его яркая ухмылка или демонстративная улыбка, просто этот интимный маленький завиток, который принадлежал только мне.

— Да, — повторил он. — Достаточно, чтобы изменить всю свою жизнь ради меня.

— Я изменила ее ради лучшего, что когда-либо случалось со мной, — поправила я. — Это было не так ужасно, как ты говоришь.

— Я бы жил с чувством вины, если бы все не сложилось так хорошо, как сложилось, — признался он, поглаживая мой все еще плоский живот. — Фирма Горбани и Ломбарди добилась огромного успеха, так что я не полностью разрушил твои мечты стать адвокатом.

Я рассмеялась.

— Вовсе нет. Я никогда не думала, что буду известна тем, что представляю интересы преступников и мафиози, но не могу жаловаться. Большинство из них хорошие мужчины и женщины.

Это правда.

Я никогда не бралась за дело, если действительно считала человека опасным преступником, но чаще всего я без проблем брала клиентов из мафии или других банд. Недавно я представляла интересы президента мотоклуба Падшие в Нью-Йорке в суде по обвинению в непредумышленном убийстве и отмазала это как самооборону.

Возможно, я не была тем героем, каким всегда считала себя в зале суда, но я представляла тех людей, которых узнала и полюбила. Того, кем я стала. Антигероем. И это было бесконечно интереснее, чем все, о чем я могла мечтать в юности.

— Они будут гордиться тем, что их мать такой гладиатор, — сказал он мне, проведя своей большой рукой по моему животу. — Как и Рора.

— Она будет в восторге от малышей.

— Определенно, она может больше не отходить от тебя.

Я надеялась.

Спустя шесть лет после смерти матери мы все еще водили Рору на терапию, и это помогало, но мы также подарили ей мобильный телефон, чтобы она могла постоянно поддерживать с нами связь. Это помогло развеять ее тревоги, и это было простое решение.

Часто она писала нам всего одно слово. Слово, которому ее научил ее дядя Себастьян.

Insieme.

Вместе.

То самое слово, которое объединяло меня и моих братьев и сестер в детстве.

— Я подумала об именах Кьяра или Джорджина для девочек, — предложила я, вспоминая мать Данте и Бэмби. — И, может, Амадео или Якопо для мальчиков.

Если это было возможно, глаза Данте стали еще теплее от моего лица.

— Bellissima. Они идеальны. (пер. с итал. «превосходно»)