Когда исчезает страх
Шрифт:
Солнечное тепло сразу охватывало ее всю, словно окутывало тело легким золотистым покрывалом. Лежать было приятно. Рядом едва слышно плескались волны, лениво набегавшие на пологий берег, с моря доносились скрипучие голоса чаек, а со стороны леса — едва уловимый звон погожего дня.
Если Ирина внезапно открывала глаза и всматривалась в высокое небо, то казалось, и берег, и вся земля несутся в синем пространстве.
Свежая зелень лесов, нежаркое солнце Карельского перешейка, тишина и покой действовали на нее благотворно. Ирина чувствовала,
Море в этих местах было мелкое, усеянное валунами, торчащими из воды, поблескивающими полированными макушками. Во время купанья Ирина не тревожилась за ребят: пройди хоть с полкилометра — вода будет по грудь, здесь не утонешь. Зато прогулки по суше оказались опасными. В лесах и рвах среди заржавленной колючей проволоки валялись неразорвавшиеся бомбы, снаряды, мины. В полуразрушенных окопах и блиндажах попадались патроны, запалы, гранаты и ракеты. А сорванцам ведь все надо перетрогать и проверить: настоящее или игрушечное?
На третий день Дима с Игорьком притащили из леса ржавую гранату и хотели разбить ее на камне. Хорошо, что их старания заметила Бетти Ояровна и, всполошившись, позвала Яна.
Ян отнял «игрушку» и запустил ее подальше в ров. Упав на груду валунов, граната вспыхнула зеленым огнем и звонко взорвалась.
Пришлось строго-настрого запретить мальчишкам что-либо трогать без разрешения взрослых.
С этого часа Ян решил взяться за воспитание ребят. По утрам он выбегал с ними на пляж, устраивал разминку, а затем входил в воду и на отмели обучал малышей плавать.
После завтрака Ян приказывал им сбросить обувь, рубашки и уводил свою босоногую команду по прибойной полосе берега так далеко, что Ирина в бинокль не могла разглядеть путешественников, затерявшихся среди дюн.
Они возвращались лишь к обеду, нагруженные «дарами» моря: стеклянными шарами-поплавками, буйками, кусками сетей, пробками, тросами. Свою добычу ребята сваливали на траву у сарая и называли такелажем.
Во время одной из дальних прогулок Ян обнаружил в заброшенном рыбацком сарае старую лодку. С помощью ребят он подтащил ее к морю и полузатопленной пригнал по воде к своему пляжу. Здесь Ирина помогла ему поставить суденышко на катки и вытащить на берег.
Лодка оказалась объемистой, на ее скамейки можно было усадить шесть человек, требовалось только как следует законопатить дыры.
— Это я беру на себя, — сказал Ян. — Скоро у вас будет свежая рыба.
— Скорей бы, а то не знаешь, что готовить, — пожаловалась Бетти Ояровна.
Добывать продукты в этой глуши было негде. Валину пришлось стать «дачным мужем»: он отоваривал в Ленинграде все карточки, рыскал по рынкам и чуть ли не каждый день приезжал на «пикапе» с наполненными «авоськами». Но и этих продуктов не хватало. Бабке Маше и Бетти Ояровне приходилось собирать щавель и варить его с молодой крапивой.
В воскресенье все мужское население прибрежного домика принялось чинить, конопатить и смолить лодку. Мальчишки так закоптились и перемазались
Залатанная кусками жести и неровно засмоленная лодка имела весьма неказистый вид. Но когда отремонтированное суденышко спустили на воду и опробовали, то оказалось, что оно не дает течи и может взять на борт больше шести человек.
После обеда, вооружившись лопатами, Ян с мальчишками пошел копать червей, а Борис, срубив пять тонких березок, сделал удилища и привязал к ним купленные в Ленинграде лески.
В море вместе с мужчинами отправились Ирина и ребята. Рыбаки бросили якорь на небольшой глубине невдалеке от берега.
Большинство из них никогда не держало удочек в руках. Борису пришлось показывать, как надевают извивающегося червя на крючок и как забрасывают леску.
Ученики с трудом усвоили эту премудрость и не смогли сразу сделать хороших забросов: почти все поплавки жались к самому борту.
Окуни в этот вечер, видимо, были очень голодными: они жадно хватали даже плохо насаженную наживу. Неумелые рыбаки от радости с такой силой дергали леску, что плохо подсеченные рыбки зачастую перелетали через их головы и, срываясь, падали в воду.
Несмотря на неудачи, рыбаков нельзя было дозваться на ужин. Бабка Маша трижды выходила на берег и била колотушкой в медный тазик.
Ирину увлекла рыбная ловля. В своем дневнике она писала:
«Самое интересное — это удить в тихую погоду, на заливе. Ужение здесь похоже на лотерею: не знаешь, какой величины рыба клюнет. Иногда попадаются такие язи и лещи, что без помощи сачка их не вытащишь из воды. Труднее всего справляться с крупными окунями. Они обладают такой силой сопротивления, что леска со свистом рассекает воду, и кажется, будто на крючке сидит живая извивающаяся торпеда.
Если крупная рыба попадется мне или малышам, справиться с ней помогает Ян. Он берет удилище в свои руки и ловко подхватывает добычу сачком.
Я думала, что в море обитает только морская рыба, а оказывается, может жить и пресноводная. Впадающие в Финский залив Нева и другие реки не дают воде просолиться, поэтому у наших берегов «жируют» обитатели рек.
Домой мы возвращаемся после захода солнца довольные и возбужденные. В наших ведрах трепещет улов. Когда мы выкладываем его перед Бетти Ояровной и бабкой Машей, то каждый хвастается своей самой крупной добычей и сообщает, как она схватила червя и как не хотела расставаться с морем.
После рыбной ловли чувствуешь приятную усталость. С аппетитом ужинаешь, блаженствуя пьешь горячий чай, а когда в постели смыкаешь глаза, то мерещатся прыгающие и уходящие под воду поплавки.
21 июля. Здесь у моря мне хорошо. Я словно одурманена запахом сосен, вереска, морских трав и песков. Гнетет только одно: нет вестей от Кирилла.
Все письма, которые я отослала в июне, словно улетели в пустоту: ни на одно нет ответа. Где они странствуют?