Когда мечты улыбаются

Мазаева Ирина

– Я помню, 15-го. Я тебе уже даже подарок купила. Ты будешь отмечать?

– Я так хочу мотоцикл…

– Увы, дорогой друг, я не миллионерша, я не могу подарить тебе мотоцикл. Но ты мне не ответила: ты будешь отмечать?

– Нет. С кем мне? – с напускным спокойствием пожала плечами Вика.

Чем ближе время приближалось к этой дате, тем больше она волновалась. Ведь она всегда отмечала день рождения с мамой, с Надей, а тут… Больше всего на свете, зажмуриваясь почти до слёз, Вика хотела отметить его со своим парнем. С человеком, который любит её такой, какая она есть. Любит по-настоящему. Взаправду.

– Всю

жизнь со мной праздновала, а тут вдруг стало не с кем? Я всё равно приду тебя поздравить, имей в виду, – улыбнулась Надя.

– Я… – Вика растерялась.

– Я поняла! Фролов. Ты хочешь отметить праздники с Геной. И 8-е Марта, и свой день рождения.

– Я этого не говорила.

– Так мне и 8-го к тебе не приходить?

– Какой Фролов! Конечно, приходить. Ты же сама говоришь, это день, когда женщины объединяются…

– Ты мечтаешь, чтобы Фролов пришёл к тебе с цветами. И не отпирайся.

– Ты допила чай? Пойдём в комнату, – позвала Вика, поднимаясь из-за стола.

– Знаешь, что ты сейчас делаешь? Ты убегаешь от разговора! – определила её действия Надя.

Вика и правда часто убегала от подобных разговоров. Это Надя любила всё выяснять, прояснять, во всём докапываться до сути. Разбираться подробно в каждой проблеме. Изучать всё в Интернете, выспрашивать мнение о предмете у всех, кто попадался под руку. Выстраивать сложные теории, а потом долго и пространно их излагать. Подгонять практику под теорию. Вике иногда казалось, дай ей волю – она начнёт переходить к экспериментам, если надо – то и над людьми. А чувствовать себя подопытным кроликом – неприятно.

Поэтому когда Надя уж совсем начинала «лезть в душу», Вика просто убегала. Находила какой-нибудь предлог: головную боль или срочное дело, и убегала. Ей казалось, что подруга суётся куда-то туда, куда ей соваться не надо бы. Что там такого особенного, что туда не надо соваться, Вика не знала. Да и где, собственно, это «там» – тоже. Но охраняла это своё «там», как Цербер.

5.03. 1:05

«Знания умножают скорбь. Почему я так глубоко всё понимаю? Я хочу… Нет, не хочу. Ничего не хочу. Мне плохо! ПЛОХО! Я чувствую себя на привязи, как собака на поводке. Кружу, кружу, кружу. И мне страшно. МНЕ СТРАШНО. Животный слепой страх. Когда животному страшно, оно либо убегает, либо кидается в атаку. Бежать, бежать, бежать… Он меня привязал. Чего он хочет? Это – не свобода. Это уязвимость. Беззащитность. Керри зависит от меня. Я могу с ней сделать всё, что хочу. Так и другой человек. Он держит меня за руку, тянет куда-то, чего-то хочет. А я вижу пропасть, омут, океан – край земли, на который все девчонки хотят идти за парнем, но что там – на краю? за краем?…»

– разве обо всём этом она могла сказать Наде?!

– Вот опять ты удрала, – констатировала факт та, придя вслед за подругой в комнату. – От чего ты бежишь, вот скажи мне, от чего?

– От тебя, – буркнула Вика.

– Не хочешь говорить о любви – так и скажи: Надя, я не хочу. Я что, пытать тебя буду? Почему ты никогда не можешь сказать «нет»?

– Надя, я тебе уже десять раз сказала «нет, не хочу», а ты меня не слышишь.

– Я всё слышу. Ты ничего подобного не говорила.

– Надя, пожалуйста, давай поговорим о чём-нибудь другом, а? Ты решила физику? Ты слышала, что вчера сказала Наталья Валентиновна?

Наталья Валентиновна была их учительницей физики,

которая пообещала устроить контрольную в понедельник, десятого марта, то есть очень скоро.

– Я-то решила, а ты опять нет? И ты молчишь? Что тебе непонятно?

И дальше подружки стали обсуждать свои уроки и задания. Здесь Надя была для Вики незаменимой. Отлично успевая по всем предметам, она охотно помогала подруге с любыми заданиями. Надя имела педагогический дар – она легко и доходчиво могла растолковать любую самую сложную теорему, показать и объяснить решение любой задачи. Вика прекрасно отдавала себе отчёт в том, что без Нади её школьные оценки оказались бы несколько ниже, а потому была безгранично благодарна подруге.

Вот и сейчас Ложкина за две минуты поняла, в чём проблема Вики, и помогла справиться с уроками.

– Спасибо, дорогой друг. Знаешь, я тут ещё хотела…

Но договорить Вика не успела, пискнули динамики компьютера: пришло сообщение.

– Что испугалась? Посмотри! – посоветовала Надя.

– А вдруг это от Гены?

– Мне посмотреть?

– Я сама. – И Вика открыла свои сообщения.

«Что делаешь?» – высветилось на мониторе.

– Я… не буду ему отвечать.

– Почему?

– Я… Я… я не могу.

– Чего не можешь?

– Я потом ему отвечу.

– Пытаешься создать интригу? Зачем? Я же тебе говорила, нормальные отношения должны быть простыми и прозрачными, – снова начала вещать Надя. – И честными. Он пишет – ты отвечаешь.

Вика снова напряглась: для неё уже был перебор – больше обсуждать своё отношение к Гене и свои мечты об отношениях с ним она не хотела. Девушка мучительно оглядела комнату, чем бы таким отвлечь подругу? И взгляд её упал на пластинки, которые она нашла у помойки.

– Надейка, смотри, я тут пластинки нашла, помнишь? Когда мы в воскресенье гуляли с собаками, – Вика вытащила свои находки. – С этими всё понятно, а вот это что? – и она показала подружке «одиночные взрывы гранат» и «общевойсковое «Ура!». Ты же всё знаешь, скажи мне, зачем это?

Надя озадачилась. Повертела пластинку в руках.

– Ага, не знаешь! – почему-то обрадовалась Вика.

– Мне кажется, что это пластинка не для дома. Ты была в театре? Там ведь постоянно требуется музыкально-звуковое оформление спектакля. А если спектакль про войну, то что, за кулисами гранаты взрывать? Смотри, это пластинка семидесятого года. Наверное, когда не было флешек, дисков, кассет, и использовались именно пластинки.

Глава 6

Гена Фролов

После уроков Надя пошла на работу, а Вика – домой. Погуляла с Керри, пообедала и села за тетрадки: нужно было сделать уроки. Но впервые мысли её не слушались, они скакали сами куда-то подальше от задачек и упражнений. Она думала о Гене.

Надя была права. Вика тоже считала, что 8-е Марта – не женский праздник, а праздник женщин. День, когда женщины вспоминают о тех, кто боролся за их права. Ведь ещё каких-то сто лет назад они даже людьми не считались! Не имели права учиться, получать профессию, работать и реализовываться в любимом деле. Не имели права голосовать и участвовать в политической жизни страны. Не могли разводиться, путешествовать поодиночке или с подружками, без сопровождения мужчин, не могли сами распоряжаться своим имуществом. А теперь красота: хочешь – поступай в университет, хочешь – устраивайся на работу и реализуйся в профессии, хочешь – трать деньги на поездку, например, в Париж.