Когда мы были людьми (сборник)
Шрифт:
Он знал эти профессиональные глаза, четко отрепетированный тон своей руководительницы.
Санитары Москвичев (д-з: геронтофобия, геморрой) и Турнепс (д-з: психопатия, алкоголизм, герпес опоясывающий), подталкивая, повели вниз по выщербленной, вылизанной подошвами лестнице. Трап. Нет, он – здоров. Что за вампиры кругом: клыки в тельняшках.
– Эльвира Васильевна, голубушка, не отпускайте!
На одной из площадок, внизу уже, он узнал Олю Синицыну (д-з: здорова), прижавшуюся к крашенной зеленым стенке. Четкий эстамп. Она
Иван Дмитриевич хотел успокоить девушку, не плачь, мол. Плыви за мной. Но только по-животному замотал головой, как бы отгоняя назойливых, ярко-зеленых мух.
Поза лотоса
Слеза? Соленая вода. Не больше…
Неизвестный автор
В небольшом озерке Буффало-Спрингс, расположенном неподалеку от города Лаббок (штат Техас, США), поймана рыба с человеческими зубами.
Всемирная паутина
1
Жил старик со своею старухой на берегу искусственной речки БК-313.
БК-313 – речка, ерик, водоем.
Старика тоже звали по-разному, то Серж, то Серый, то Сереня, то Сергун, то почему-то Сергеич. По документам числился он Сергеем Андреевичем Козловым, было ему тридцать лет и три года.
Старухе же недавно, в августе, исполнилось двадцать восемь. Звали ее Ольгой. И хоть Сергей Андреевич Козлов зачастую, особенно в интимные минуты, ласково кликал ее княгиней Ольгой, она в темноте, и это было видно, морщилась и капризно кривила губу:
– Я похожа на змеюку, на злую и задиристую каргу? Скажи, похожа? Сколько твоя княгиня Ольга мужей извела?
Сергей Козлов не знал. Скорее всего, этого не знала и жена.
Но у нее, в темноте опять же, блеснули глаза. И она назвала цифру:
– Триста голов. – И бросала всех в пропасть.
Он погладил Ольгу по виску и смело вставил свое:
– Это царица Тамара в пропасть толкала!
Сергей почувствовал, как рядом с его ногой напряглась Ольгина. Злится.
– И княгиня твоя такая.
– Ну, хорошо. Но ведь не Феклой же тебя называть?
– Да? не свеклой и не репой.
Она хотела быть Ксюшей.
– Хочу быть Ксюшей.
Козлов все про эту Ксюшу знал, про скандалы, любовников.
– Дак она деньги лопатой загребает, а мы вот-т-т. Холодильник одним твоим буффало забит, а его, это буффало, кошки не жрут, нос воротят.
– Кошки не жрут, а в Буффале минералов до чертовой матери.
– Буффало не склоняется.
– Нет, Сержик, мы все же будем богатыми. Будем!
Она легко лягнула его под одеялом и поцеловала в крепкое плечо.
Оля, отныне переименованная в Ксюшу, была прекрасной женой. Она любила Козлова: хотела,
Сергей радовался не обновам, этой ерунде, а тому, что Оля горела, находилась в самой что ни на есть точке кипения. Ей-же-ей, сунуть ей под мышку градусник, и ртуть проткнет стекло. 100 °C.
Щеки, подбородок, глаза – все в жене подпрыгивало. Подпрыгивали и слова: «Купила на всякий случай».
Ключ к сердцу мужчины лежит через желудок. Это так. Да она и буффало, сплошную кость, готовила так… Съедобно… Даже вкусно. Куда-то в блюдах из рыб пропадали кости, жесткая их плоть. Рыба делалась похожей на мягкое куриное мясо.
Она гордилась мужем, его силой, ловкостью и сноровкой. Правда, только на людях. А тет-а-тет говорила ему, что он лопух стоеросовый. Но лицо у нее при этом было такое, как будто именно о «лопухе стоеросовом» она и мечтала в десятом классе.
Как-то он спросил Ольгу:
– Почему на людях я почти что Рембо или там Клод Ван Дамм, а здесь, дома, считаюсь замухрышкой, лопухом, божьим одуванчиком и черт-те чем?
– Это педагогический прием! – облизала губы категорическая Ольга. – Больше я тебе ничего не скажу. Вырастешь, Саша, – узнаешь.
– Меня Сережей зовут.
– А меня Ксюшей.
– Ксюша, Ксюша, Ксюша – мордочка из плюша.
– Не паясничай, орангутанг! – цыкнула она.
Все хорошо. Только?! Чего «только», Сергей тоже не знал. Ну не считать же большой проблемой Ольгино чтение глянцевых журналов с интимными подробностями о жизни звезд, той же Ксюши или Валерии. Или какой-то там гнусящей, поющей в нос инфантильной певицы: «Хутошник, што рисует тошьть».
Тошть! Эка.
Ольга закончила филфак, работала в школе, затем по обоюдному согласию работу бросила. Не ее. Школа – нервы.
– Я могу тебя укусить! – прорычала тогда Оля шутливо.
Дочь Машку Козловы сдали к дедам в Борисоглебск. «Деды» – слово объединяющее. Это Олины родители: Анна Ивановна и Владимир Петрович. Люди очень хорошие, непьющие.
– У них все же больше ласки, – подытожила тогда Ольга. – Мы грубые. И пенсия у них – ого-го! А мы уж как-нибудь на луке с картошкой, пока не обогатимся. Обогащаться легче всего без детей. А потом, потом уж их возьмем, аквапарки будем показывать.
Кажется, она забыла, что дочка Маша – лицо единственное, и называла ее всегда словом «дети». Таким же макаром Анну Ивановну и Владимира Петровича она объединила в одно слово «деды». Удобно, практично.