Когда нам семнадцать
Шрифт:
Зинка всегда возвращалась с работы раньше всех. Ей не нужно было прибирать станок, выстаивать очередь в душевую. Десять минут Юлька маячила в коридоре перед ее дверью, когда наконец в тихом еще общежитии четко простучали каблучки. Зинка поднималась по лестнице, а у Юльки оглушительно билось сердце. Зинка равнодушно окинула ее взглядом, отперла дверь и скрылась.
Минут через пять она появилась в голубом нарядном платье с желтыми металлическими пуговицами и небольшими разрезами на подоле.
— Ты чего это тут околачиваешься? — спросила она.
Юлька,
— Да так, на тебя посмотреть пришла.
— Ну, ну, посмотри, — усмехнулась Зинка подкрашенными губами. — Поучиться всегда полезно. — Она заперла дверь на ключ, подергала, хорошо ли закрыта. — Часика в два ночи вернусь. Приходи, опять посмотришь. — И, красивая, уверенная в себе, пошла по коридору.
Юльке стало душно, всю ее сотрясала мелкая дрожь. «К нему пошла…»
Снег падал и падал…
Глава одиннадцатая
1
Лизина беременность становилась заметной. Вот-вот заговорят, затреплют Лизино имя. Во время перерыва Юлька ни на шаг не отходила от Лизы, стараясь прикрыть ее от взглядов, но так и не уберегла. Цыганков однажды, перед тем как принять у Лизы работу, постоял подле нее, и губы его тронула усмешка:
— Что, голубушка, пожалуй, скоро в законный отпуск пора…
Лиза опустила руки, пригнула голову. И вдруг между Цыганковым и Лизой встал Куракин и сказал, четко выговаривая каждое слово:
— Мастер, твое дело наряды… Ты меня понял?
Цыганков вынул руку из кармана. Юлька подумала, что он сейчас оттолкнет Пашку, но Цыганков просто переложил штангель в нагрудный карман спецовки. Пашка упрямо повторил:
— Ты меня понял, мастер?
— А, идите вы все… — выругался Цыганков. — Привязался… Страдатель!
В комнату к девчатам Пашка больше не приходил. Но как-то Лизе нужно было поставить тяжелую заготовку в патрон. Юлька не могла отойти от станка — заканчивала резьбу на клапане. Пашка молча поднял заготовку, вставил в патрон и ушел к своему станку.
Лизу мало занимало то, что в цехе говорили о старой Хасановке. Все, что ожидало ее после рождения ребенка, было связано с новым поселком — молочной кухней, возможностью получить квартиру, устроить ребенка в ясли. По вечерам она говорила об этом с Юлькой и Наташей.
А сегодня получилось так, что со смены они пошли все вместе, гурьбой. Уже стемнело, и снег перестал падать. На том месте, где прежде стояла Хасановка, холодным пламенем пылали прожекторы, в их свете ковши экскаваторов носили землю. Над стройкой стоял ровный рабочий гул, сквозь который слышалась частая дробь пневматических молотков. Один за другим, шаря по снегу лучами фар, тянулись тяжелые самосвалы.
Юлька шла рядом с Андреем, когда Куракин кинул в Наташу рыхлым снежком. Другой снежок угодил Юльке в спину. Андрей, нагнувшись к ней, заговорщически сказал:
— Юлька, отомстим?
Он зачерпнул в обе руки
Завязался настоящий бой.
Вдруг Пашка перестал защищаться, взял Лизу за руки и повел ее в сторону. Случись это два месяца назад, Лиза осталась бы стоять и не подчинилась Куракину. На другой день, после того как Наташа выгнала его из комнаты, Пашка снова напился и далеко за полночь шумел у себя в общежитии. На работу он явился опухший, с нездоровым цветом лица, угрюмый. В таком состоянии пробыл еще дня три.
А Лиза вела себя так, словно не замечала его. И вот теперь в сумерках они отошли в сторону, подальше от снежков…
Андрей выбрал себе мишенью Жорку. Но и тот в долгу не остался: один снежок угодил Андрею в лицо, другой в грудь. Жорка бился, как лев, и прикрывал собой Наташу. Потом он переместился так, что прожекторы стройки оказались у него за спиной. Теперь он хорошо видел Юльку и Андрея, а тех слепил свет.
Андрей постоял, тяжело дыша, перекатывая готовый снежок из руки в руку. Потом выронил его и пошел прямо на прожекторы, словно растворился в их холодном свете.
Юлька двинулась за ним, они остановились в нескольких шагах от работающего экскаватора…
Когда экскаватор поворачивался и опускал ковш в яму, от него знакомо веяло жаром работающей машины. В полосах света, неподвижно лежавших на освобожденной от снега земле, медленно ползали бульдозеры. А за границей стройки горели костры. Дым от них, светясь, поднимался в темное небо.
— Знаешь, Юлька, ведь я служил в подразделении разведки, когда в армии был, — сказал после долгого молчания Андрей. Он произнес это тихо, как будто припоминал что-то, потом неожиданно повернулся к ней и заговорил быстро и сбивчиво: — Пойдем! Сейчас же пойдем ко мне. Мать чаю нам вскипятит. Зови всех!
И Андрей потянул ее за собой туда, где только что играли в снежки. Ребят они догнали у дороги.
— Айда ко мне! — сказал Андрей.
— Нет, пойдем лучше к нам, в общежитие. У нас колбаса есть и сыр…
Пашка раскатисто рассмеялся:
— Ну, раз сыр да еще колбаса, двигаем!
Юльке показалось, что он ее неправильно понял.
— Да и Лиза устала, — сказала она. — Андрей далеко живет. А общежитие почти рядом.
Магазин еще работал. Они были чуть ли не единственными покупателями.
Стуча каблуками, они шумно ходили от прилавка к прилавку, выбирая, что купить. Ввалились в общежитие, нагруженные пакетами и кульками. Пашка не рискнул довериться Юлькиным запасам — из кармана его телогрейки торчал толстый, как полено, хвост чайной колбасы.
Дежурная заставила их вытереть ноги, стряхнуть снег.
У дверей Пашка с любопытством посмотрел на Андрея:
— Какой-то ты сегодня, Андрюха, — и неопределенно покрутил растопыренными пальцами у виска.
— Какой? — смеясь, спросил Андрей.