Когда нам семнадцать

Александровский Виктор Николаевич

Почва заледенела раньше, чем лег снег, и он не смерзся. За ночь колеса самосвалов начисто согнали его с дороги, и до самого депо она тянулась темной лентой, а по бокам лежали невысокие рыхлые сугробы. Пахло прогорклым угольным дымом депо и паровозов. Но сегодня к этому запаху примешивался тонкий, напоминающий о весне запах гаснущих костров.

Лиза с Юлькой шли мимо Хасановки. У строителей как раз пересмена: машины замерли. Ближайший к дороге экскаватор, точно от усталости, положил облепленный глиной ковш на груду припорошенной снегом земли. Пятнами чернели

костры, было тихо, и только где-то в глубине стройки четко, словно дятел, простукивал тишину движок.

Лиза немного отстала, и Юлька остановилась, чтобы подождать ее.

— Лизка, ты сердишься, что я тебя так рано подняла?

— Нет.

Юлька взяла Лизу под руку, и они пошли рядом.

— Не сердись, Лизок. Вчера столько наговорили, что я сама не знаю, почему проснулась ни свет ни заря… Понимаешь, Лизка, все только начинается…

— Что начинается?

Юлька не уловила в голосе Лизы скрытой горечи.

— У меня такое состояние — мне ничего не страшно. Всю жизнь чего-то боялась, и вдруг перестала бояться. Цыганкова даже не боюсь, ну совершенно, что бы он обо мне теперь ни сказал. Теперь нас будет пятеро. Всегда пятеро! Вот мы идем с тобой двое, а нас пятеро.

— Нет, — глухо перебила Лиза. — Это не для меня…

Ее слова прозвучали так неожиданно, что Юлька даже остановилась:

— Ты с ума сошла… Что ты говоришь! Почему не для тебя?

Лиза усмехнулась:

— У меня своя жизнь.

Юлька взволнованно заглянула ей в лицо и встретилась с ее спокойным взглядом.

— У меня своя жизнь, — упрямо повторила Лиза. — Кому нужно возиться со мной? Разве что от бригады выделите кого в няньки. А знаешь (в голосе Лизы прозвучала усмешка), из Жорки нянька бы вышла!

— Лизка, да что ты говоришь! Ты думаешь, когда вчера говорили о бригаде, не помнили, что у тебя ребенок будет?

— Ох, Юлька… — Лиза помолчала и вдруг неожиданно резко сказала: — Может быть, и в метриках запишем, там, где отца пишут, — «Молодежная бригада А. Малахова»?

Юлька уставилась на нее.

Лиза отвела взгляд и безразлично пожала плечами:

— И понимай как хочешь… Не для меня это.

Юлька и сама не очень ясно представляла, как они будут жить и работать бригадой. Может, ничего и не выйдет. Но она еще никогда не испытывала такого чувства единения с людьми, как вчера вечером.

Вчера на бурный Жоркин возглас: «И работать по одному наряду!» Пашка Куракин, подумав, ответил: «Это обмозговать надо». Андрей согласился, тряхнув головой.

И то, что ребята согласились не сразу, не вдруг, особенно взволновало Юльку. Вначале она верила им не до конца, а в это мгновение поверила. И тогда, упрямо стиснув зубы, она подумала: «Пусть ничего из нашей затеи не выйдет. Пусть! Но я буду помнить, всегда буду помнить и этот разговор и этих людей».

«Я завидую вам…» — сказала вчера за столом Наташа. Порывисто прижавшись к ее плечу, Юлька ответила ломким от волнения голосом: «Все равно ты всегда будешь с нами, все равно!»

Весь вчерашний вечер Лиза молчала, и Юлька не заметила этого. А сейчас

догадалась: и тогда Лиза думала о своем, о себе думала. И, может быть, невесело посмеивалась над Юлькиной наивной верой, и над Наташкиной грустью, и над ликующей взбудораженностью Жорки, над Андреем, над Куракиным.

Словно подтверждая эти Юлькины мысли, Лиза тихо сказала:

— Брось ты. Ребята просто отличиться хотят, а ты свое сердце мучаешь.

— Не смей! — горячо заговорила Юлька. — Не смей, слышишь! И все равно ты никуда не денешься! Ты в себя, как улитка, лезешь!.. Тебе добра хотят, а ты…

— А мне не надо добра. — Лиза встала перед ней бледная, сверкая глазами. — Я добра насмотрелась!

Юлька вдруг почувствовала себя намного старше Лизы. Она снова взяла Лизу под руку и, не говоря ни слова, пошла рядом. Когда они были уже у проходной, позади зазвучали голоса и скрип шагов: шла на работу дневная смена.

4

Они так и не решили, когда начнут работать по-новому. Андрей сказал: «Не будем спешить. Надо сделать точный расчет».

За все полтора года пребывания в цехе Юлька не знала ни одного случая, чтобы кто-нибудь что-то рассчитывал, принимая социалистическое обязательство. Просто на глазок определялся процент выполнения месячного плана и вписывался в обязательство. Но по мере того как Андрей раскрывал свой план работы бригады, Юлька все больше задумывалась над его словами.

До этого в цехе работали так: получал токарь на обработку поршень со штоком, долго, прицелившись рейсмусом, устанавливал его на своем станке, а смена кончалась, громоздкую деталь приходилось снимать, чтобы освободить станок сменщику, выполнявшему свой план. Наутро опять начиналась установка… И так несколько дней подряд, пока поршень обработают окончательно.

Бригадная работа позволила бы тому же Андрею передавать поршень со штоком «из рук в руки», не снимая его со станка. В этих условиях работу шестого разряда вполне мог бы выполнять и токарь четвертого, например Жорка Бармашов. Кто-то, может, Андрей, а может, и Юлька, стал бы работать одновременно на двух станках — на своем и Жоркином ДИПе. К тому же обороты Юлькиной «семерки» можно повысить еще процентов на сорок. А если изготовить приспособление к карусельному станку Пашки Куракина, то удастся заметно ускорить расточку букс.

Юлька понимала, что создание в цехе бригады обязательно повлечет за собой перестановку людей, изменения в технологии работы… Для этого и требовался расчет!

«Мы ремонтники, — говорил Андрей. — В цехе годами складывалась безбригадная работа. Представьте, сколько сложности мы внесем. Нас много — нам подавай больше работы. Придется ущемлять и милого цыганковскому сердцу Гаврилу Чекмарева. А уж он разделает нас под орех, если мы где-то промажем…»

Все понимали, что работа бригады, если она возникнет, должна изменить всю их жизнь. Но как изменится ее, Юлькина, жизнь и в чем именно, Юлька не могла себе представить.